- Тайлер?
Он что? Вернулся в “Волчонка”? Или … стоп, это же трейлер Ди, так? И алые пятна на шее, ключицах, как насмешка… И… какого хрена перед глазами плывет? Грохнись еще в обморок, как баба…
- Сангстер? А ты тут какими судьбами?
“Тебе, блять, отчитаться забыл…”
Откуда эта скрытая вражда? Они ведь всегда неплохо так ладили… раньше…
- О, Тай, ты проснулся? Думал, до вечера продрыхнешь, как минимум. Мы тут затусить решили, Томми ночью улетает домой…
- Томми? - И брови, что давно стали одной из главных легенд “Волчонка”, медленно ползут на лоб.
- Томми. Томас. Ты не узнал его что ли? - Дилан пожимает плечами и тычет пальцем в блондина. - Так ты с нами или нет? Томми я Холлэнд на время отдал, присмотрит, пока не вернемся.
Хеклин переводит взгляд с Сангстера на О’Брайена и обратно, явно пытаясь решить, курили они травку или кокс в десна втирали.
- Как ты мог отдать Томми Холлэнд, если вот он стоит и глазищами лупает?
- Я ж про щенка, Тай, не тупи. Мелкого, бархатного… Ты что, про свой же подарок мне не помнишь? В общем, он не будет скучать, а мы намерены нажраться. Ты с нами или как?
Дилан притопывает ногой, явно начиная раздражаться, а брови Хеклина взлетают еще выше, хотя, казалось бы, куда выше-то…
- Ты назвал нашего щенка Томми?
Ему странно, это видно невооруженным глазом, и Томас, что молчит себе чуть в стороне, чувствует себя, как будто в дерьме искупался…
А чего ты ждал, собственно? … Зато теперь понятно, куда исчез Дилан тогда в Лондоне во время промо-тура… На целые сутки исчез, а потом врал так неумело и отчаянно, что от него просто отстали… А ведь у Хеклина был День рождения, они же в одной гостинице жили…
Ну и тупица ты, Томас…
- Ребят… я пойду. Серьезно, куча недоделанных дел до самолета. Я ж правда только попрощаться зашел, Ди. … Давай, не скучай… Рад видеть был, Тай…
Солнце такое яркое, что выжигает глаза. Не видно ни хрена. И пить, да, так хочется пить. Убил бы за глоток воды. Как… как в Жаровне…
А ведь он убьет его, как-то бессвязно вспоминает Сангстер. Томми убьет своего Ньюта, выстрелит в упор.
“Пожалуйста, Томми, пожалуйста”…
Так хочется просто… просто сесть в самолет и улететь подальше. Туманный Альбион ждет тебя, Томас. Прохлада, сырость, и никакой размягчающей мозги жары.
Голоса за спиной чуть повышаются. Кажется, в них проскальзывают сердитые нотки.
“Пожалуйста, Ди, пожалуйста… Не ругайся с ним из-за меня. Ты же так любишь его. Пожалуйста, Ди…”
========== 8. Томас/Ньют ==========
Комментарий к 8. Томас/Ньют
Томас/Ньют, Тереза
https://pp.vk.me/c625121/v625121352/3b338/HZSGG63kAaA.jpg
После очередной стычки с Галли у него ноет запястье, перетянутое повязкой. Из-за него Томас карабкается на смотровую площадку почти целую вечность, стараясь не тревожить поврежденную руку. Солнце еще не в зените, но припекает макушку нещадно, а кожа на шее, кажется, так нагрелась, что дотронуться невозможно.
- Возьми, освежись.
Тереза уже наверху, сидит на самом краю, болтая ногами, и протягивает другу глиняную миску, полную длинных и гладеньких виноградин. Томас сглатывает, запуская руку в прохладные ягоды, уже чувствуя сладковатый сок на языке.
- Спасибо, подружка.
Виноград освежает, и, закидывая в рот новую порцию ягод, Томас представляет, как Ньют касался их длинными пальцами, собирая урожай в большие плетеные корзины. Вздыхает беззвучно, стирая ладонью с лица крупные бусины пота.
Жарко.
Они сидят молча, но время от времени парень чувствует пристальный взгляд подруги, и никак не получается справиться с ощущением, что она пытается что-то сказать, но не может решиться. Ему не то что все равно - Тереза скажет, когда созреет. А сейчас гораздо приятнее просто молчать, скользя взглядом по бледно-золотистым плечам Ньюта, подвязывающего виноградные лозы. Он кажется хрупким и одновременно гибким, как дикая кошка, как гуттаперчевый мальчик из дурацкой обтрепанной книжки Чака, которую тот постоянно таскает с собой и бережет, как какую-то драгоценность.
Откуда она тут вообще взялась?
По идее, на посту они должны внимательно следить за Глэйдом, осматривать окрестности, следить за выходом в лабиринт (вдруг гриверы, и плевать, что солнце давно поднялось), быть на страже, одним словом. Но разве можно оставаться спокойным, если Ньют мельтешит перед глазами все время?
Ньют. Зачем ты такой красивый, Ньют?
- Так и будешь глазеть и ничего не предпримешь?
Тереза и смотрит-то в другую сторону, но видит все, будто радар, улавливая эмоции Томаса.
- О чем ты?
Она фыркает выразительно, будто говорит: “Да ладно тебе, дурачком-то прикидываться”.
- Ты его взглядом всего облизал. Думаешь, Минхо до сих пор не понял?
- Плевать мне на Минхо, - огрызается сквозь зубы и ищет на ощупь кукурузные лепешки, которые Чак испек накануне.
Совсем не плевать, если честно. Ведь если до бегуна дойдет, он Томаса в бараний рог скрутит и не поморщится. А потом снова уйдет в зал собраний, где до утра будет возиться с моделью лабиринта, оставив Ньюта совсем одного.
А он же ласковый, как котенок, Ньют. Нежный. И так хочется запустить пальцы в выбеленные солнцем волосы, а потом скользнуть ладонями вдоль позвоночника, притягивая к себе, целовать острые ключицы, ловить губами хриплые стоны…
Тереза пожимает плечами, но вдруг напрягается, и спина ее вытягивается струной, когда девушка вглядывается в ворота Лабиринта, распахнутые в стене будто пасть великана в беззвучном крике.
- Они возвращаются.
Томас кивает, видя кажущиеся такими крошечными фигурки, несущиеся по проходу. Кубарем скатывается по скрипящей лестнице, забыв про больное запястье, и несется вперед.
- Что-то нашли?
- Все как всегда. - Минхо никогда не отличался болтливостью.
Упирается ладонями в колени, пытаясь отдышаться, а потом жадно пьет воду из протянутой бутылки, выплескивает остатки на голову.
Какая-то тень кидается сбоку из-за спины, никто не успевает среагировать, а Ньют уже обхватывает голову корейца руками, касается лбом мокрого лба.
- Ну, ты чего, я же в порядке, - кажется, Минхо смущен, и Томас рассмеялся бы в голос, если бы так не пекло между ребрами.
- Всегда буду волноваться, - шепчет тот, пряча раскрасневшееся лицо куда-то в изгиб шеи парня.
Глэйдеры расходятся, и Томас, чуть замешкавшись, плетется следом. Это не больно, не муторно, просто тоска, высасывающая из вен жизненные силы, отравляет кровь словно ядом, и накатывает такая мощная волна апатии, что хочется завернуться в нее, как в одеяло, и тихо скулить, забившись куда-нибудь в уголок.
- Томми, привет! - Ньют проносится мимо (почему он не стал бегуном?), мимолетно хлопая по плечу, и тело словно разряд молнии пронзает, отдаваясь в солнечное сплетение, в затылок.
Глаза в глаза, всего на секунду, и ноги вязнут вдруг, как в болоте, а в голове шум - пострашней того грохота, когда стены Лабиринта начиняют меняться.
“Я стану бегуном”, - думает Томас, всматриваясь в удаляющуюся спину.
“Я стану бегуном”, - колотится в висках, когда он представляет эти ладони на своей коже.
“Я стану бегуном…”
========== 9. Томас/Ньют ==========
Комментарий к 9. Томас/Ньют
Томас/Ньют
http://cs622329.vk.me/v622329352/5a016/LrrYiJzghz0.jpg
Ньют…
Кровавые полосы на пальцах и ладонях. Сухая пыль, забивающая легкие.
Ньют…
Тупая, пульсирующая боль в затылке и скрежет металла о камень.
Ньют…
Жжение под веками и крик, застревающий в горле.
*
- Томас! Томас, ты где?
Чак дышит за спиной, будто загнанная взмыленная лошадь (и откуда нам знать, как они выглядели когда-то - лошади?), упирается ладонями в колени, пытаясь избавиться от черных кругов перед глазами и тупой рези в боку.