- Ты что там делаешь?
Голос осторожный, будто перед ним - не один из глэйдеров, а замаскированный гривер, что еще секунду - и кинется, впиваясь ядовитым жалом в затылок.
- Почему его имени нет на стене? Я ночью подумал, что не видел ни разу. Как Алби пропустил это, Чак? Я должен исправить. Почти что закончил, дай мне минуту. … Не говори никому, я не хочу, чтобы его вычеркнули. Потому что мы найдем его, Чак. Я найду его обязательно…
Утирает пот, струящийся по лбу и вискам, и продолжает выцарапывать имя. Четыре буквы, выжженные пламенем под веками.
Ньют…
- Томас, э-э-э…
- Всего минута, Чак. Они подождут.
Заканчивает последнюю кривоватую букву, стряхивает каменную крошку с выщербленных ложбинок, проводит по слову ладонью с такой нежностью, что у кудрявого пухлого мальчишки, что переминается с ноги на ногу прямо за спиной, глаза вот-вот и вылезут из орбит.
- Я найду тебя, Ньют, - тихо и ласково, захлебываясь нежностью и печалью, сплетающимися под ребрами в причудливый узор, врастающий в вены.
Он все еще хмурится, оборачиваясь к Чаку, вытирает ладони о штаны, вздыхает устало.
- Что там еще? Минхо снова что-то придумал?
- О-общее собрание, - справившись с удивлением, выдыхает пацан и смешно тычет головой в сторону большой поляны. - Там все узнаешь.
Топчется на месте, когда Томас поспешно уходит. Приближается к стене, где каждый из них когда-то нацарапал свое имя. Десятки имен, многие из которых зачеркнуты, практически стерты. Ведет пальцами по свежей надписи, почти повторяя движение нового бегуна.
- Ньют?
*
Вечером Томас зябко кутается в драное одеяло, глядя, как один за другим гаснут огоньки в прогоревшем костре. Он душу бы продал сейчас за глоток того самодельного пойла Галли, которое они с Ньютом глушили из банки, передавая друг другу, в его самый первый день в Глэйде. Тогда Томас еще не знал свое имя, а милый пацан с выбеленными солнцем волосами подтрунивал беззлобно, то и дело касаясь руки длинными пальцами. Будто бы невзначай.
- Я найду тебя, Ньют… Они все могут валить прямо в пасть к гриверам. Я не уйду отсюда, пока не найду тебя, Ньют.
Опускает ресницы, чувствуя (вспоминая) вкус мягких, настойчивых губ - земляной орех, листики мяты, кисловато-резкий самогон…
Он думает, что проваливается в сон, потому что контуры предметов и силуэты людей смазываются, дрожат. Слышит осторожные шаги и даже не вздрагивает, когда холодная ладонь касается затылка. Как прежде.
- Томми…
Садится рывком, протирая глаза, старается не улыбаться, как идиот, глядя на растрепанные светлые волосы и острые ключицы, торчащие из растянутого ворота футболки. У него щеки измазаны сажей, а в глазах… он тонет в этих глазах, обволакивающих, затягивающих, родных…
В нем столько нежности, что хочется захлебнуться.
- Где, мать твою, тебя носило, Ньют?! Две недели!
Захлебывается слезами облегчения, когда худые руки обхватывают поперек, прижимая к себе.
- Я здесь, Томми. Я не уйду…
Тянет на себя и трогает губы губами. Трепетно, словно боится спугнуть. Он слизывает соленую влагу и вскидывает на парня встревоженный взгляд.
- Эй, ты плачешь? Но…
- Т-ш-ш-ш… Просто иди сюда, Томми. Ближе…
*
Алби подкидывает в костер охапку хвороста, и пламя занимается с новой силой. Он задумчиво смотрит в огонь и что-то чертит на земле длинной палкой. Томас, закутанный в одеяло, стонет во сне, подтягивает колени к груди. Затихает, но через мгновение вскрикивает с новой силой. Алби вздыхает, и Минхо бросает на лидера встревоженный взгляд черных, как угольки, глаз. Галли чертыхается сквозь зубы, швыряет в сторону кружку с недопитым самогоном, и быстро куда-то уходит.
- Ньют… - выдыхает Томас отчетливо и вдруг начинает дрожать.
- Кто это - Ньют? - Чак непонятливо лупает глазами, оглядывая собравшихся в круг глэйдеров. - У нас никогда не было никого с этим именем.
Алби снова вздыхает и рассеянно ведет ладонью по голове. Чак думает, что вожак никогда не выглядел столь беспомощно.
- Его ужалили, Чак…
Как будто он не знает. Мальчишка фыркает раздраженно, будто хочет сказать: “Я знаю, я помню, я не ребенок…”
- Мы дали ему противоядие.
- На всех оно действует по-разному, Чак, - отрезает Минхо, поднимая пацаненка с земли. - Иди-ка ты спать. Вставать уже скоро.
Чак обиженно плетется прочь, слыша, как на поляне потрескивает костер, как снопы искр взвиваются в черное небо неким подобием праздничного фейерверка. Слышит, как Томас, рвано дышит во сне. И даже за стенами Зала собраний, прикрыв за собой плетеную дверь, он не может избавиться от этого тоскливого голоса, что просит, зовет, умоляет…
- Ньют… Пожалуйста, Ньют…
========== 10. Ньют/Томас/Галли ==========
Комментарий к 10. Ньют/Томас/Галли
Ньют/Томас/Галли
https://pp.vk.me/c630518/v630518352/19f5/4oDhs-32XE4.jpg
- Ты, долбаный шенк! Кем себя возомнил?
Томас орет и брызжет слюной, а потом толкает обеими руками ошалевшего Галли, который от неожиданности чуть не плюхается на задницу.
- Сука, ты ебанулся?
Растерянно ведет ладонью по лбу, стирая капельки выступившего пота, и переступает с ноги на ногу. Томас не видит, что он старается не дышать, старается не закипеть, не взорваться. Старается… что? Перестать быть мудаком, быть может? Томас не видит, но замечает Ньют, что дышит рвано где-то за спиной.
- Томми, уймись.
Его голос мягче виноградной лозы. Голос, что обволакивает так мягко, касается кожи, успокаивая, снимая напряжение. Возможно, на секунду Томас думает о том, чтоб отступить. Галли видит это в глазах цвета древесной коры. Видит, как расслабляются мышцы парня и вздутые вены на шее. Видит и небольшой засос чуть ниже уха. Такой аккуратный, что его можно принять за одну из его придурочных родинок. И это - как жало гривера между глаз, как удар кинжалом под ребра, как выстрел в лоб в упор…
- Салага хочет быть главным? - Галли раздвигает губы в улыбке, которая больше напоминает хищный оскал. Шагает вперед. Так, что почти касается Томаса. Так, что чувствует на лице дыхание с привкусом мяты (воняет хлеще, чем кланк в отхожем месте). Так, что почти может почувствовать эти мягкие, подрагивающие губы, от которых до его рта - два дюйма, не больше.
- Салага хочет видеть твои мозги размазанные по стенам Лабиринта, кланкоголовый ублюдок, - выплевывает Томас.
Откуда-то появляется Минхо. Он поправляет рюкзак на плечах и переводит озадаченный взгляд с одного парня на другого, потом удивленно смотрит на Ньюта, но блондин лишь пожимает плечами.
- Томас, что происходит? - Голос главного бегуна отдает тревогой, он будто бы впитывает разлитое в этой части Глэйда напряжение, что как вирус проникает под кожу, растекается по крови, отравляя организм и туманя рассудок.
- Дергается, как ужаленный, - фыркает Галли, а перед глазами все еще висит багровая пелена, и почему-то закладывает уши, словно перепонки вот-вот лопнут. - Ты бы проверил своего мальчика, Ньюти. Может его и правда ужалили, а ты и не заметил в пылу любовных утех.
Ньют тихо выдыхает, и в эту же самую минуту кулак Томаса встречается с челюстью Галли. Это почти что нокаут, потому что земля опасно накреняется, и глэйдер летит вниз, через мгновение встречаясь лицом с влажной после дождя травой.
- Попробуй хотя бы приблизиться к нему еще хотя бы раз! - Томас кричит и замахивается, чтобы пнуть потерявшего сознание парня.
Минхо и Ньют, не сговариваясь, хватают за локти. А потом бегун уходит, тихонько посмеиваясь и пожимая плечами. Ньют запускает свои длинные пальцы во влажные темные волосы и прижимается скулой к усыпанной родинками щеке.