Он — не алкоголик. Он — не сумасшедший. «Анализ» не даст соврать. Здесь кроется что-то другое. Какое-то необычное мировоззрение. Какая-то нездоровая цель.
— Кацураги-сан, вам правда интересно, зачем я всё это сделал? Интересно, почему я смеялся над штормом? — спросил он.
Смеялся над штормом? Я думал, что он насмехался надо мной. Теперь вопросов у меня ещё больше.
— Расскажите, если готовы этим поделиться, — пожал плечами я. — Слушатель я хороший. Но если у вас нет желания рассказывать свои потаённые мысли, настаивать я не стану.
— Кацураги-сан, я увидел в вас отражение самого себя, — склонившись над столом, заявил Фукусима.
— В каком плане? — удивился я. — В альтруизме?
— Плевал я на этот альтруизм. Пусть им болеют другие врачи. Во мне сидит более серьёзная зараза, — глаза коллеги засияли нездоровым блеском. — Я помешан, Кацураги-сан. Помешан на адреналине.
Вот уж чего я точно не ожидал услышать от этого человека. Обычно такие вещи говорит молодёжь. Люди, которым лет двадцать-тридцать. Но Фукусиме Ренджи уже давно за сорок пять.
Лишь сейчас, использовав «анализ», я обнаружил очень специфическую деталь. Фукусима сильно высушен. Жира в его теле почти нет. Зато мышцы невероятно развиты. Это трудно увидеть через свободную рубашку или халат. Но факт — есть факт.
И я умею отличить мускулатуру, развитую в спортзале от той, что выросла благодаря практике.
— Прежде чем мы продолжим разговор, Фукусима-сан, хочу сказать, что о вашей тайне никто не узнает. Раз вы решились поделиться ею со мной — я унесу её в могилу, — заявил я.
— Это приятно, — улыбнулся он. — Но мне показалось, что вы страдаете тем же. Разве нет?
— Нет, я страдаю трудоголизмом, — решил ответить честностью на честность я. — Хотя… Страдаю — неправильное слово. Я им наслаждаюсь.
— Что ж, значит, я ошибся… Но это не важно! Думаю, вам всё равно будет интересно услышать. Скажите, Кацураги-сан, вы не задумывались, каково это — испытывать навязчивую потребность в совершении рискованных действий? Каково это — жаждать чувства опасности?
О-о-о… Теперь мне всё точно понятно. Эти слова окончательно убедили меня, что Фукусима Ренджи зависим от адреналина. Только мне непонятно, откуда он его берёт в обыденной жизни. Обычно врач довольно быстро привыкает к своей работе. Два-три года — и любой пациент уже перестаёт вызывать стресс.
— Понимаю, о чём вы говорите, — кивнул я. — Адреналиновая зависимость — так звучит этот диагноз?
— Да-да, так и есть. Я и не отрицаю, что в какой-то степени болен, — улыбнулся Фукусима Ренджи.
Странно, а ведь «психоанализ» не нашёл никаких отклонений. Это что же получается? Зависимость от адреналина — естественное состояние для человека? Странно. Эти знания дошли до меня впервые.
Могу предположить, что это расстройство ещё в первобытное, древнее время или средневековье было абсолютной нормой. Просто сейчас люди слишком уж сильно разнежились?
Спорный вопрос. Для поиска ответа на него одного лишь моего мозга точно недостаточно.
— Американский горки, парашюты, дайвинг, прыжки с мостов, поиск самых тяжёлых пациентов… — произнёс Фукусима Ренджи. — Я перепробовал всё! Мало что позволяет мне испытать настоящий страх. И настоящий всплеск дофамина, когда этот страх преодолён.
— Теперь понятно, почему вы так странно вели себя, когда начался шторм, — произнёс я. — Вы были единственным человеком, кто не боялся вплотную подойти к волнам. И делали вы это с улыбкой.
— Как и вы, Кацураги-сан! — воскликнул Фукусима Ренджи. — Никто кроме вас ко мне не подошёл. Думаете, почему я решил поделиться своими мыслями именно с вами? Я заметил, что вы тоже сидите на этом чувстве. На адреналине.
А прав ли он? Сложный вопрос. С ходу отрицать его слова я не стану. Такая вероятность есть. Однако я не пытаюсь всё время довести себя до чувства страха. Меня преследуют другие цели.
— Ах, ну да… — опередил мои мысли Фукусима. — Простите, Кацураги-сан, кажется, я ошибся. Вы — альтруист. Любитель жертвовать собой ради других. Теперь я понимаю вашу злость на меня. Ведь вчера я помешал вам первому выпрыгнуть за борт.
И поспорить с ним я вновь не могу. Ведь моё желание помогать всем нуждающимся уже давно переросло в нечто большее. Может, это и есть альтруизм.
— Фукусима-сан, — собравшись с мыслями, произнёс я. — Единственное, чего я хочу — чтобы вы не вредили себе и окружающим. Клянусь, я чуть не погиб вчера, пока пытался спасти одновременно и вас и Акихибэ-сан. Мне это далось очень непросто.
Это стоило двух лет моей жизни.
— Прошу, никогда больше не вынуждайте своих коллег так рисковать из-за себя, — закончил свою мысль я.