— Мы ничего не можем предпринять, Игорь Алексеевич. Если мы попытаемся их перевезти, заразятся другие люди, — ответил ему седовласый мужчина в белом халате. На его бейдже я прочёл фамилию и должность специалиста.
«Анатолий Викторович Сорокин. Главный инфекционист».
Между Щербаковым и Сорокиным стоял ещё один мужчина, но он лишь изредка высказывал своё мнение. Как я понял, он был микробиологом.
Прямо-таки полный комплект. Видимо, это русская группа, которая ранее отвечала за Европейский регион.
— Что здесь происходит? — спросил Купера я.
— А ты думаешь, я что-то понимаю? — пожал плечами он. — Они на русском разговаривают. Лучше ты мне скажи!
Щербаков заметил нашу троицу, затем указал на нас рукой и добавил:
— Видите, Анатолий Викторович? Наши коллеги уже прибыли. Давайте-ка спросим их мнение. Может, они тоже захотят с вами поспорить. К примеру, я сильно сомневаюсь, что доктор Кацураги поддержит вашу идею оставить трёх наших учёных на верную смерть!
— Даже не думайте им ничего рассказывать! — возразил Сорокин. — Пока что скроем эту информацию. Скажем им, что мы спорили на другую тему, отвлечём, а потом уже придём к окончательному решению.
— Вообще-то, я понимаю ваш язык, Анатолий Викторович, — встрял в разговор я, чем заставил Сорокина вздрогнуть.
Понимаю его удивление. Встретить японца, говорящего на русском, как на своём родном — задача не из лёгких.
— Ну ё-моё… — выругался Сорокин. — Ещё скажите, что вы об этом не знали, Игорь Алексеевич!
— Знал, — кивнул он. — Если я не смогу вас переубедить, то доктор Кацураги точно сможет.
— Расскажите, что у вас случилось? Это как-то связано с тем, что лагерь был закрыт целые сутки? — уточнил я.
— Эх… Ладно, — вздохнул главный инфекционист. — После посещения зоны около ядра метеорита у нас заболели несколько человек. И, как нам кажется, у двух групп совершенно разные штаммы. У одной группы симптомы проявились в течение трёх дней. Мы наблюдаем их в отдельном боксе без каких-либо проблем. Сыворотки уже ввели, состояние относительно стабильное. Но со второй группой проблема просто нерешаемая. Изначально новым штаммом болел только один человек. Но два врача, которые его наблюдали, заразились сразу же, несмотря на новые костюмы. Мы их уже несколько раз усовершенствовали. Эти не должны пропускать вирус ни при каких обстоятельствах. Другими словами, мы им даже сыворотку вколоть не можем. А сами они это сделать уже не смогут, даже если мы найдём способ передать им ампулы через дверь. Состояние не позволяет.
— Из-за этого нам пришлось на сутки закрыть лагерь, — сказал Игорь Щербаков. — Был слишком высок риск, что вирус успел передаться другим сотрудникам, поэтому нам пришлось проверить вообще всех, кто здесь работает. И учёных, и врачей, и военных. К счастью, этот новый штамм подхватили только трое.
— Это многое объясняет, — кивнул я. — Так причина вашего спора в них? Вы не знаете, как им помочь?
— Да, у нас есть план, но Анатолий Викторович не хочет ему следовать, — вступил в общую беседу микробиолог, который всё это время молчал. — Ах да, прошу прощения. Не представился. Семён Андреевич Романовский. Микробиолог и доцент кафедры иммунологии Московского центра…
— Это совершенно не важно, Семён Андреевич, — перебил его Сорокин. — Ближе к делу. Озвучьте свой сумасшедший план.
— Эм… — замялся Романовский. — Дело в том, что, по моему мнению, введение сыворотки сможет подавить новый штамм, и он станет менее агрессивным. Тогда мы сможем вывести их оттуда в другой центр с более продуманной системой защиты. Но для этого нужно как-то доставить им сыворотку.
— Теперь мне всё ясно, — вздохнул я. — А вы, значит, доктор Сорокин, решили отказаться от этой идеи и оставить их там умирать?
— А что мне ещё остаётся? Я не готов рисковать своими людьми! — воскликнул он.
— Тогда у меня есть встречное предложение. Мы всё же последуем идее профессора Романовского, — произнёс я. — Отправим одного человека. Но не вашего.
— А кого же? Военных? Кто вообще готов рискнуть собой и пойти на этот самоубийственный подвиг?
— Есть такой человек, доктор Сорокин, — произнёс я, затем собрался с духом и добавил: — Туда пойду я.
Глава 5
Главный инфекционист даже хохотнул, когда услышал моё заявление. Судя по всему, Сорокин решил, что высказанное мной — это сложный японский юмор.
Вот только отреагировал он неправильно. Я был абсолютно серьёзен.
— Вы? — когда повисло молчание, переспросил Анатолий Викторович. — Простите, может, я не совсем понятно объяснил, но единственное, что удерживает распространение вируса — это герметичная дверь, за которой лежат наши коллеги. Если вы пройдёте туда, с вами произойдёт то же самое.