На выходе из научно-исследовательского комплекса меня поймал Адлай Иманати.
— Доктор Кацураги, рад снова встретиться с вами, — произнёс он, затем замешкался, пытаясь понять, как правильно приветствовать меня — рукопожатием или поклоном. Поэтому я сразу протянул ему руку, чтобы африканец не испытывал лишних сомнений. — Мне рассказали, что тут произошло. Я приехал через шесть часов после того, как вы вошли в зону с заболевшими русскими врачами. Честно говоря, я впечатлён. Не стану лгать, на вашем месте я бы этого не сделал. Не потому, что не согласен с этим планом. Думаю, мне бы просто не хватило мужества.
— Благодарю, доктор Иманати. Дело не в мужестве. Просто больше туда идти было некому. Но всё это уже в прошлом. Лучше расскажите, как добрались? — спросил я.
— Сами понимаете, из ЮАР в восточный конец России путь не близкий, — усмехнулся он. — Мы прилетели одновременно с доктором Родригесом. Он тоже здесь — в лагере. Но мы с ним больше не пересекались после приезда. Видимо, он устал и решил отоспаться после перелёта. Поэтому и не пришёл вас встретить.
О! В этом я сильно сомневаюсь. Подозреваю, что Родригес просто не захотел меня видеть. Но рано или поздно нам всё равно придётся поговорить. Надеюсь, он не станет больше плести свои интриги. Выговор от генерального директора «ВОЗ» должен был его чему-то научить.
Закончив общение с коллегами, я прошёл в небольшую комнату, расположенную в одном из отделений комплекса, разобрал свой чемодан и принял душ. Помещения, куда селили врачей, даже комнатами назвать было нельзя.
Одна узкая кровать, прямо под ней шкафчики для вещей, а в метре от них душ и туалет. Но я прекрасно понимал, что в таком лагере не получится создать все условия для комфортной жизни. Всё-таки мы сюда не отдыхать приехали. Отпуск группе «Двенадцать» только снится.
Переодевшись в чистую одежду и белый халат, я решил исследовать остальные помещения комплекса и совершенно случайно забрёл в лабораторию, в которой трудился профессор Романовский и его коллеги.
Микробиолог был сильно встревожен. Мужчина стучал по клавишам ноутбука и даже не замечал, что я стою позади него. Я было решил заговорить с ним, но всё же не стал этого делать…
Мне захотелось понаблюдать за коллегой, поскольку вёл себя он очень уж странно.
Каждые несколько секунд он сворачивал вкладку с данными, пролистывал другую информацию, не относящуюся к работе. Затем доставал телефон, залипал в нём на несколько секунд и сразу же переключался на другое занятие.
Попить кофе, почитать, поработать, переговорить с коллегой, посмотреть в окно. И этот цикл повторился за пару минут раз десять — не меньше.
Кажется, я даже знаю, что происходит с профессором Романовским. У этого чудаковатого состояния даже имеется диагноз. Вопрос только в том, знает ли Семён Андреевич, что ему мешает работать?
— Профессор Романовский, — наконец окликнул я коллегу.
— Аа? — вздрогнул он. — Доктор Кацураги! Простите, я вас не заметил. Какими судьбами? Хотите обсудить результаты моих исследований?
— Да, я хотел уточнить, какой вы…
— Какой я сделал вывод насчёт произошедшего в инфекционном боксе? О, если хотите, я вышлю вам результаты на телефон. Пока что сам ломаю голову. Не понимаю, почему после введения сыворотки все сразу же выздоровели, — протараторил он.
— Скорее всего, новый штамм оказался…
— Слишком слабым, чтобы справиться с нашей сывороткой. Не успел выработать антитела. Я уже думал об этом. Как раз планирую проверить, как…
В этот момент мой слух автоматически отключился. Всё же я оказался прав. Романовский дважды меня перебил и закончил за меня мои же мысли. И это не было проявлением грубости или невоспитанности. Просто этот человек действительно страдал от диагноза, который я заподозрил у него, как только оказался в лаборатории.
СДВГ. Синдром дефицита внимания и гиперактивности. Обычно этот диагноз ставят детям, но часто бывает, что он возникает у взрослых. Либо же его просто поздно диагностируют.
Поведение Романовского идеально вписывалось в этот частично неврологический, частично психологический симптомокомплекс.
Отвлекается каждую минуту на другое занятие, поскольку работа, скорее всего, ему неинтересна. Постоянно дёргается, совершает лишние движения, старается говорить больше других, перебивает и заканчивает за коллегами фразы.
Любопытно. Не думал, что в медицине бывают такие люди. По моему опыту, обычно от СДВГ страдают работники творческой сферы. Но это не правило, скорее предрасположенность. Просто именно у таких людей возникает непреодолимый поток мыслей, который помогает в музыке, художестве или писательстве.