— Именно, доктор Кацураги, — вздохнул Щербаков. — Подсел!
А капли или спрей для носа — это настоящая фармакологическая катастрофа. Огромное количество людей никак не может излечиться от зависимости, которую вызывают эти препараты.
Да! Они действительно способствуют развитию зависимости. Дело в том, что насморк и заложенность носа — не такой уж и понятный для обывателей процесс.
Большинство людей думает, что нос закладывает из-за скопившихся соплей, а капли якобы пробивают этот засор.
Но всё работает совсем не так. На самом деле заложенность носа возникает из-за расширения сосудов, находящихся в носу. Эти сосуды увеличиваются из-за воспалительного процесса, растягивают слизистую носовых проходов и полностью перекрывают их просвет. И сопли тут совсем ни при чём. Часть соплей остаётся под затором, а часть чуть выше.
Именно по этой причине создали эти самые злосчастные спреи для носа, которые содержат в своём составе фенилэфрин или другие похожие вещества.
Эти лекарственные средства оказывают сосудосуживающее действие. Кстати, их ещё рекомендуют с большой осторожностью принимать людям с артериальной гипертензией, поскольку капли могут немного повысить давление.
Так что же происходит в итоге? Процесс лечения идёт хорошо, спрей способствует сужение сосудов, сопли выходят, заложенность исчезает на пару часов, но потом приходится использовать препарат ещё раз.
И так раз пять-шесть за сутки. Затем проходит неделя, человек уже полностью выздоравливает, но всё равно продолжает использовать спрей.
Но почему?
Да потому, что эта «зараза» вызывает привыкание ещё быстрее, чем какой-нибудь наркотик или алкоголь. Только взамен дарит не сомнительное удовольствие, а возможность нормально дышать. В итоге из-за постоянных использований спреев сосуды в носу пациента теряют возможность сужаться самостоятельно.
Наш организм по этому принципу и работает. Он очень ленивый! Зачем делать что-то, если это может выполнить кто-то другой? Примеров — уйма.
Нужно сузить сосуды? Не будем этого делать! Спрей справится сам.
Нужно получить удовольствие? Дофамин? Всё. Дофамин больше не вырабатывает. Его будут создавать алкоголь и никотин. А в самом худшем случае — наркотики.
Нужно заснуть? Хорошо, примем мелатонин. Пропьём его месяцок, разучимся вырабатывать собственный гормон сна и будем сидеть на этом препарате.
Кстати, последний случай касается вообще любых гормонов. Стоит показать организму, что можно не трудиться и получать это вещество в виде таблеток, и он сразу же отключает части организма, отвечающие за синтез нужных гормонов.
Я не стал уделять много времени Щербакову. Его проблему и болезнью-то назвать сложно. Но всё же решил помочь ему, поскольку русский хирург мне импонировал, и я не хотел, чтобы столь мелкие проблемы мешали ему работать.
Я сузил лекарской магией сосуды в его носу, но добраться до рецепторов так и не успел. В комнату влетел профессор Романовский. Выглядел он, мягко говоря, встревоженным.
— Вы… Вы не представляете, что случилось! — прокричал он. — Сорокин ещё не знает. Да вообще никто ничего не знает!
— Успокойтесь, Семён Андреевич, — попросил я. — Расскажите кратко, что произошло?
— Кому-то нужно будет полететь на Сахалин, когда мы разберёмся со всеми делами. Там наши врачи обнаружили… Ох!
Романовский утёр пот со лба, а затем, нервно улыбнувшись, добавил:
— Вы даже не представляете, КОГО мы там нашли!
Глава 7
Мы с Игорем Щербаковым замерли в ожидании откровения, которое собирался высказать нам Семён Романовский. Обычно сразу могу хотя бы предположить тему будущей беседы, но Романовский выглядел настолько потрясённым, что я начал теряться в догадках.
— Наши врачи в Южно-Сахалинске обнаружили человека, невосприимчивого к вирусу «Фебрис-12», — торжественно объявил он. — Пока что информацию ещё не уточнили, но я подниму этот вопрос на собрании, которое состоится через полчаса. Кто-нибудь из группы «Двенадцать» должен будет отправиться и проверить, правда это или ошибка тестирующих приборов. Всё-таки у нас оборудование и реактивы гораздо лучше, чем у коллег из Южно-Сахалинска. Пока слишком уж радоваться не будем, но факт остаётся фактом — у нас появился шанс создать более совершенную сыворотку.
— Господи, вы не шутите? — выпучил глаза Щербаков. — Если это правда, ситуация может кардинально измениться.
— Какие тут могут быть шутки⁈ — воскликнул Романовский. — Хотя, признаюсь, я сам оторопел, когда получил эту информацию от сахалинских коллег.