— Разве? — пожал плечами Щербаков. — Если вы говорите о местных анализах, то проблем с этим не возникнет. Анатолий Викторович запросит выписку со всеми результатами обследований. Нам не обязательно присутствовать здесь лично.
— А я не хочу доверять эту задачу врачам, не имеющим отношение к группе «Двенадцать», — высказался я. — Помните, что произошло с ним в прошлый раз? Ему даже болезнь Аддисона выставить не смогли! Хотя на это способен любой студент-медик. Да чего уж там… Бронзовая болезнь даже в школьной программе упоминается. Давайте дождёмся завтрашнего утра. Убедимся, что все анализы собраны правильно, а уже после этого улетим.
— Ваша правда, — недолго подумав, сказал Щербаков. — Тогда я отзвонюсь Сорокину и скажу, что мы задержимся. Согласен, если уж браться за дело, то лучше довести его до конца.
Пока Игорь Алексеевич связывался с Сорокиным, я прошёл в терапевтическое отделение и договорился с заведующим, чтобы тот дал мне доступ к палатам пациентов. Воспользовался этим моментом, чтобы посетить Дорничева. Его уже успели стабилизировать, но из-за слабости Дмитрий Алексеевич уснул.
Я присел рядом с ним и на этот раз успешно включил «генетический анализ». На копирование всех генов, влияющих на образование антител, ушло чуть больше получаса. В процессе мне начало казаться, что моя голова превратилась в современный компьютер. «Анализ» буквально записывал в мою память все цепочки ДНК и РНК, которые меня интересовали.
Когда копирование подошло к концу, я покинул палату и ещё несколько минут сидел в ординаторской, пытаясь понять, что мне это дало.
— Чёрт… — шёпотом выругался я.
«Генетический анализ» сообщил мне две новости. Хорошую и плохую. Во-первых, мне всё же удалось получить то, ради чего я сюда прилетел. Теперь я знаю, что лежит в основе «Фебрис-12» и как его уничтожить. И это не может не радовать.
Но есть и тёмная сторона у этой информации. Образование антител против «Фебрис-12» напрямую связано с болезнью Аддисона. Другими словами, эти антитела убивают не только вирус, но и надпочечники.
А это означает, что сыворотку на основе них мы получить не сможем. Если будем вводить такой препарат пациенту с «Фебрис-12», вирус погибнет, но после этого произойдёт острое повреждение надпочечников.
Принцип «одно лечим, другое калечим» использовать не имеет смысла. Так мы половину людей убьём, а вторую сделаем инвалидами.
Но в целом, если мой план удастся, то нам эти препараты и не нужны. Когда вирус исчезнет, нужда в сыворотках и вакцинах отпадёт сама.
Главное — проследить, чтобы Романовский совместно с другими лабораториями не пропустил то, что я обнаружил. А то я их знаю! Сейчас второпях создадут сыворотку и начнут колоть её людям. Из благих побуждений погубят только больше жизней.
Закончив свои размышления, я осознал, что покинул Игоря Щербакова почти на целый час. А он даже не стал меня искать. Странно, неужели до сих пор разговаривает с Сорокиным?
Я прошёл в фойе, но своего коллегу там не обнаружил. Затем обратился к медсестре, которая сидела в приёмном отделении, чтобы выяснить, куда пропал Игорь Алексеевич.
— Доктор Щербаков? — переспросила она, пытаясь вспомнить, кто это такой. — А-а! Хирург, который прибыл вместе со скорой? Так его вызвали в отделение на операцию.
— Как «вызвали»? — удивился я. — Он ведь тут не работает. Мы сюда по другому делу прибыли.
— Да, Игорь Алексеевич сказал то же самое, но наши сотрудники его уговорили. У нас сейчас хирургов не хватает, один в отпуске, второй на больничном, а все остальные в операционных. А в отделение поступил пациент с острой хирургической патологией, — объяснила девушка.
— У меня тоже есть хирургическое образование, — сказал я. — На каком этаже отделение, куда ушёл мой коллега? Я ему помогу.
Надо поддержать Щербакова. Ещё неизвестно, какие вообще условия в этой клинике.
Медсестра провела меня на третий этаж, я быстро переоделся в хирургический костюм, который пришлось позаимствовать у другого хирурга. Он оказался мне по размеру. Что ж, надеюсь, русский коллега не обидится, когда узнает, что кто-то пользовался его одеждой. В данном случае здоровье пациента важнее выглаженного костюма.
Приблизившись к операционной, я почувствовал, как мой «анализ» взревел. Такое впечатление, будто за стеной человека не оперируют, а рубят, как в мясной лавке. Да что там вообще творится⁈
Я быстро обработал руки, надел перчатки и вбежал в операционную. И обнаружил, что Игорь Щербаков оперирует пациенту в одиночку. Без ассистентов. Весь стол и инструменты были запачканы кровью. Казалось, что она бьёт из больного фонтаном. Неужели артериальное кровотечение⁈