Глава 14
— Честно говоря, Алексей Георгиевич очень удивлён тем, как вы сходу поставили диагноз тому пациенту с синдромом верхней мезентериальной артерии, — произнёс Игорь Щербаков. — Мы бы хотели предложить вам задержаться ещё на неделю в нашей клинике. С главным врачом уже переговорили, у нас получится провести вас через программу обмена врачей. Наши коллеги немного с вами поработают, а затем уже вы вернётесь в Японию.
— Вы правы, — кивнул я. — Предложение и вправду интересное. А что насчёт моего пребывания в стационаре? Меня выпишут?
— Насчёт этого не беспокойтесь, — ответил Щербаков. — В первую очередь именно поэтому Алексей Георгиевич и захотел, чтобы вы задержались. Сможете продолжить обследование, а заодно у вас появится возможность поработать с нашими коллегами. Языковой барьер для вас отсутствует полностью, так что никаких проблем возникнуть не должно.
И вправду хорошая мысль. За эту неделю мне бы хотелось разобраться с несколькими делами прежде, чем возвращаться в Токио.
К примеру, выяснить, что за болезнь пытается во мне развиться. Было бы здорово закончить с ней и прилететь домой уже полностью здоровым.
Кроме того, я бы с радостью побыл в России ещё немного. Интересно взглянуть, как идёт работа у местных врачей, а заодно помочь тем из них, у кого возникают проблемы с диагностикой заболеваний.
Но и это ещё не всё. Есть другая причина задержаться. Я ведь ещё после возвращения из Южно-Сахалинска принял решение, что проведу в России одну или две недели даже тогда, когда «Фебрис-12» окажется ликвидирован.
— В таком случае я с радостью приму ваше предложение, — сказал Щербакову я. — Но мне бы хотелось попросить об ответной услуге. Получится ли как-нибудь организовать перевод Дмитрия Дорничева из эндокринологического отделения южно-сахалинской больницы сюда — к нам?
— Это… странная просьба, — удивлённо вскинул брови Игорь Щербаков. — Вы ведь говорите про того пациента с иммунитетом? Зачем он вам тут понадобился?
— Я пообещал ему, что доведу его до конца. Лично или дистанционно. Но раз уж мне в любом случае предстоит задержаться, было бы здорово проследить лично за тем, как ему подбирают правильную терапию, — объяснил я.
— О вашем обещании я помню, но, если честно, я даже не думал, что вы говорили об этом всерьёз, — сказал Щербаков. — В целом оформить такой перевод возможно. Пока что наши допуски от группы «Двенадцать» ещё работают, и мы можем отдавать приказы клиникам, не объясняя при этом никаких причин. Но вопрос в том, согласится ли сам пациент на такое путешествие?
— Согласится, Игорь Алексеевич, — уверил его я.
Дмитрий Дорничев после разговора со мной смирился с тем, что ему придётся провести много времени в стационаре, но только при том условии, что я лично проконтролирую процесс его лечения.
Пока что не уверен, но, может быть, у меня даже получится полностью излечить болезнь Аддисона. Такого на моей памяти ещё никто не делал, да и я сам не рисковал проводить столь сложные манипуляции лекарской магией. Но хотя бы попытаться точно стоит. Если магия не справится, тогда хотя бы грамотно подберу ему диету и составлю схему приёма препаратов гормональной заместительной терапии.
Вскоре после завершения разговора я прошёл в ординаторскую, куда передали мои личные вещи из научно-исследовательского лагеря, а Щербаков показал, где находится душевая комната для персонала.
Кормили в больнице по три-четыре раза в день, а спать можно было в палате, за которой я до сих пор был прикреплён, так что по итогу я оказался обеспечен всеми удобствами.
Сбылась моя мечта! Наконец-то я могу буквально жить на работе. Ура!
Разумеется, эти мысли граничили с сарказмом, но я был не против пережить такой опыт. Честно говоря, устал я возиться с этим вирусом. Хочется вернуться к чему-то приземлённому, к нормальной клинической жизни.
Облагородив свою палату и переодевшись в свой халат, я вместе с Алексеем Георгиевичем Сергеевым прошёл к главному врачу, у которого подписал все необходимые бумаги для временного трудоустройства в главную клинику Владивостока.
Ближе к вечеру наступило затишье. Поток пациентов прервался, врачи дневной смены разошлись по домам, а в терапевтическом отделении остались только мы с Сергеевым. Алексей Георгиевич чем-то напоминал мне старого заведующего терапией из клиники «Ямамото-Фарм». Накадзима Хидеки тоже работал больше всех и дежурил чуть ли не каждую вторую ночь, несмотря на свой возраст.