Харри вошел в часовую мастерскую.
– Можете починить? – спросил он молодого человека за прилавком, протягивая ему дедовские часы, в прямом смысле дедовские.
Харри получил их еще ребенком, в Ондалснесе, в тот день, когда хоронили маму. И сначала даже испугался, но дед успокоил его, сказал, что часы всегда передают из рук в руки и что в свое время Харри тоже должен их передарить: «Пока не поздно».
Харри начисто забыл про эти часы и не вспоминал до нынешней осени, когда Олег гостил у него на Софиес-гате и, разыскивая игровую приставку, обнаружил в ящике стола серебряный хронометр. Девятилетний мальчуган, давно превзошедший Харри в их любимой игре, а именно в несколько устарелом «тетрисе», тотчас забыл про состязание, которое предвкушал с таким восторгом, и занялся часами – вертел, крутил, встряхивал, пытаясь заставить их ходить.
«Они сломаны», – сказал Харри.
«Ерунда, – ответил Олег. – Все можно починить».
В глубине души Харри надеялся, что так оно и есть, но в иные дни его одолевали большие сомнения. Все же он неуверенно подумывал, не познакомить ли Олега с группой «Юкке и валентинки», с их альбомом «Все можно починить». Но по зрелом размышлении пришел к выводу, что мать Олега, Ракель, вряд ли одобрит, что бывший ее возлюбленный и алкоголик подсовывает сыну песни о пьянстве, написанные и исполненные покойным наркоманом.
– Можно починить? – спросил он молодого человека за прилавком.
Проворные, умелые пальцы быстро открыли механизм.
– А стоит ли?
– В каком смысле?
– У антиквара можно купить часы получше, причем исправные, и обойдутся они дешевле, чем ремонт вот этих.
– Все-таки попробуйте, – сказал Харри.
– Ладно. – Молодой человек уже принялся изучать механизм и, похоже, был вполне доволен решением клиента. – Приходите в среду.
Выйдя на улицу, Харри услышал хрупкий звук гитарной струны, донесшийся из усилителя. Громкость возросла, когда гитарист, парень со скудной растительностью на лице, в напульсниках, подкрутил один из колков. Скоро здесь, на Эгерторг, состоится традиционный предрождественский концерт в пользу Армии спасения с участием известных артистов. Народ уже потихоньку собирался возле группы музыкантов, которые расположились посредине площади, за треногой с черной кружкой Армии спасения.
– Это ты?
Харри обернулся. Бабенка, та, со взглядом наркоманки.
– Ты, да? Вместо Снупи? Мне срочно нужна доза, я…
– Извини, – перебил Харри, – не по адресу.
Она уставилась на него. Склонила голову набок, прищурилась, словно прикидывая, не смеется ли он над ней.
– Но я же видела тебя раньше!
– Я из полиции.
Она осеклась. Харри вздохнул. Реакция у нее заторможенная, его слова будто пробирались в обход сгоревших нервных волокон и разрушенных синапсов. Но вот в глазах тускло затлела ненависть, как он и ожидал.
– Легавый?
– По-моему, у нас уговор, чтобы вы держались на Плате, а? – Харри смотрел мимо нее, на вокалиста.
– Да ладно, – буркнула бабенка и встала у Харри прямо перед носом. – Ты не из наркоотдела. Тебя по телику казали, из-за убийства…
– Убойный отдел. – Харри легонько взял ее за локоть. – Послушай. То, что тебе нужно, найдешь на Плате. Не вынуждай меня тащиться с тобой в участок.
– Нельзя мне туда! – Она вырвала руку.
Харри пожалел, что связался с ней, и поднял руки:
– Скажи хотя бы, что не станешь тут покупать, и я уйду. Согласна?
Она опять склонила голову к плечу. Тонкие бескровные губы чуточку дрогнули, точно она усмотрела в ситуации что-то забавное.
– Сказать тебе, почему я не могу пойти на Плату?
Харри молчал, ожидая продолжения.
– Мальчонка мой там, вот почему.
Он ощутил ком под ложечкой.
– Не хочу, чтобы он видел меня такой. Понятно тебе, легавый?
Харри смотрел в ее строптивое лицо, соображая, что сказать в ответ.
– Счастливого Рождества! – бросила она, поворачиваясь к нему спиной.