Солженицыным был запущен миф, будто бы раскулаченных в годы коллективизации выселяли только «в тундру и тайгу». На самом деле многие семьи кулаков расселяли в Казахстане, Средней Азии, на Северном Кавказе, на Украине, в Нижегородском крае и на Средней Волге, а также внутри краев и областей. Причем массовое выселение было прекращено уже в 1932 году. Если посмотреть трезвыми глазами, то высылка кулаков в годы коллективизации стала своеобразным продолжением столыпинских реформ и одновременно «освоением целинных земель» – только в принудительной форме. Но кулацкая высылка не была «каторгой», как утверждает интеллигенция.
И если бы кулаки действительно были способны «накормить страну», то у них была возможность это доказать. Спецпереселенцы, высланные в 1930–1931 годах, были освобождены от всех налогов и сборов до 1 января 1934 года, а некоторым из них эта льгота была продлена до 1 января 1935 года. Правда, позже трудпоселенцам полагалось погасить ссуды, выдававшиеся государством на хозяйственные и иные нужды. Но когда в 1937 году были «погашены ссуды по задолженности на сумму около 10,5 млн руб., на 1 января 1938 года остаток составлял почти 68,2 млн руб.».
И все-таки деньги не были выброшены на ветер. В 1937 году трудпоселенцы посеяли яровых на площади 377352 га, озимых – 83248 га, вспахали под зябь и пары – 308939 га. Для обслуживания «неуставных сельхозартелей трудпоселенцев специализировались 24 машинно-тракторные станции и 21 машинно-тракторная мастерская, имевшие около 1000 тракторов, 100 комбайнов и 200 автомашин». В 1937 году «валовой сбор урожая в «кулацкой ссылке» составил (в тоннах): зерно – 294859,3; хлопок – 14119,4; масленичные и технические культуры – 4161,3; рис – 496,0; картофель – 167800,5; овощи – 38274,1; кормокор-неплоды – 14041,0; сено – 402284,5; силос – 45241,3; грубые корма – 229583,3. На 1 января 1938 года число рабочего скота у трудпоселенцев составляло 56326 голов, крупного рогатого скота – 196338, свиней - 62303, овец и коз - 224036, птицы – 194675 голов».
Но кулак мог хозяйствовать только за счет эксплуатации своих односельчан и при наличии частной монополии на рынке. Поэтому в условиях отсутствия экономического диктата не все трудпоселенцы желали «копаться в земле». В начале 1938 года 142311 из них работали в тяжелой промышленности системы Наркомтяжпрома: в Свердловской, Новосибирской, Челябинской, Иркутской, Ленинградской и других областях. И лишь 63 926 трудпоселенцев в это же время были заняты в лесной промышленности системы Наркомлеса. Трудно сказать, сколько раскулаченные «нарубили леса», а вот «наломать дров» они могли много.
Примечательно, что если на конец 1931 года «в целом было выслано 1803392 кулаков и членов их семей, в действительности в местах расселения проживало лишь 1421380 человек. На 1 июля 1938 года на учете Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД числилось 997329 чел., проживавших в 1741 трудпоселке. Помимо раскулаченных, в это количество входили и десятки тысяч люмпенизированных элементов, выселенных к 1938 году из крупных городов и из погранзон.
Куда же делись еще 424 тысячи? В основном бежали. По данным Земскова, «только с 1932 по 1940 г. из «кулацкой ссылки» бежали 629042 чел., а было возвращено из бегов только 235120. Причем в некоторых районах «кулацкой ссылки» количество бежавших превысило число остававшихся в трудпоселках». Так, в конце 1938 года специальная комиссия НКВД, обследовавшая трудпоселки в Архангельской области, установила, что из 89,7 тыс. состоявших здесь на учете трудпоселенцев, 38,7 тыс. находились в наличии, а 51,0 тыс. числились в бегах.
Массовые побеги начались еще в период коллективизации – уже в 1932 году из 1317032 находящихся в местах высылки бежали 207210 человек, в 1933 году из 1142044 бежали 215856. В это же время шел процесс их освобождения. Только как «неправильно высланных» в 1934 – 1938 годах из высылки было освобождено 31515 человек, а 33565 – передано на иждивение. Тысячи из них были освобождены «в связи с направлением на учебу, вступлением в брак с нетрудпоселенцами и по другим причинам».
Чтобы вернуть «целинников» в места поселения, определенные шаги предпринимала милиция. Уже с марта 1933 года, главным образом, в западных и центральных районах начались разнообразные чистки больших городов и приграничных территорий от социально опасных и деклассированных элементов. В мае 1933 года только в одном Томске собралось около 25 тыс. «москвичей, ленинградцев, сочинцев и т.д.». Но активного розыска беглецов обычно не велось; коменданты трудпоселков объявляли их розыск лишь в том случае, если им случайно удавалось узнать, где проживают бежавшие.
И для 395 тысяч беглецов началась жизнь в подполье, часто с фальшивыми документами. Причем многие беглые кулаки не просто оседали в деревне, терроризируя колхозников. Создавая криминальные структуры, являвшие собой гнезда вредительства и коррупции, они сращивались с аппаратом районных советских и даже партийных органов, вредя колхозному строительству изнутри. Однако власть не могла заниматься «вечным» вылавливанием беглецов.
Поэтому, начав разработку акции по ликвидации в стране «шпионско-диверсионной базы», Ежов не снял с повестки дня задачу по зачистке криминализированных слоев населения. Ее цели были определены в оперативном приказе НКВД № 00447 от 30 июля «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». В документе указывалось:
«Материалами следствия по делам антисоветских формирований устанавливается, что в деревне осело значительное количество бывших кулаков, ранее репрессированных, скрывшихся от репрессий, бежавших из лагерей, ссылки и трудпоселков. Осело много и в прошлом репрессированных церковников и сектантов, бывших активных участников антисоветских вооруженных выступлений. Остались почти нетронутыми в деревне значительные кадры антисоветских политических партий (эсеров, грузмеков, дашнаков, мусаватистов, иттихадистов и др.), а также кадры бывших активных участников бандитских восстаний, белых, карателей, репатриантов и т.п.
Часть перечисленных выше элементов, уйдя из деревни в города, проникла на предприятия промышленности, транспорта и строительства. Кроме того, в деревне и городе до сих пор еще гнездятся значительные кадры уголовных преступников – скотоконокрадов, воров-рецидивистов, грабителей и др., отбывавших наказание, бежавших из мест заключения и скрывающихся от репрессий.
Как установлено, все эти антисоветские элементы являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности».
Уже из преамбулы приказа видно, что нарком НКВД не «изобретал велосипед» и в качестве лиц, подлежащих чистке, перечислял те категории, которые назывались в заявках на лимиты репрессий, поступивших в Москву с мест в процессе подготовки акции. Однако он не пускал процесс на самотек и уточнял, какие категории населения подлежали арестам и следственной проверке:
«1. КОНТИНГЕНТЫ, ПОДЛЕЖАЩИЕ РЕПРЕССИИ
1. Бывшие кулаки, вернувшиеся после отбытия наказания и продолжающие вести активную антисоветскую подрывную деятельность.
2. Бывшие кулаки, бежавшие из лагерей или трудпоселков, а также кулаки, скрывшиеся от раскулачивания, которые ведут антисоветскую деятельность.
3. Бывшие кулаки и социально опасные элементы, состоявшие в повстанческих, фашистских, террористических и бандитских формированиях, отбывшие наказание, скрывшиеся от репрессий или бежавшие из мест заключения и возобновившие свою преступную деятельность.
4. Члены антисоветских партий (эсеры, грузмеки, мусаватисты, иттихадисты и дашнаки), бывшие белые, жандармы, чиновники, каратели, бандиты, бандопособники, переправщики, реэмигранты, скрывшиеся от репрессий, бежавшие из мест заключения и продолжающие вести активную антисоветскую деятельность.