В Лепельском и Туровском районах с 1936 году существует свыше 200 человек «молчальников». «Молчальники» отказались получить пограничные паспорта, а во время переписи населения 1937 года убегали из домов или не отвечали ни на какие вопросы производивших перепись населения. «Молчальники»... вообще перестали разговаривать с представителями власти и частично даже с местным населением. Они отказались участвовать в выборах Верховного Совета, и поступающие сведения указывают на то, что до 180 «молчальников» не пойдут на выборы Верховного Совета БССР...
На 1/VI-1938 года в Туровском районе продолжают отказываться от получения паспортов 183 человека, из них 34 – мужчины и остальные женщины – единоличники из середняков и бедняков... В [местечке] Туров было «молчальников» 14 человек, отказалось участвовать в выборах Верховного Совета 46 человек. В дер. Погост «молчальников» – 28 человек, отказалось участвовать в выборах 56 чел. В дер. Черничи «молчальников» 25 чел., отказалось 58 человек...».
Конечно, наркома волновал не идиотизм убеждений маргиналов, а их подрывная деятельность: «В начале 1938 года в дер. Добрынево Минского района арестован сектант ГОРБАЦЕВИЧ, завербованный в 1924 году в Туапсинском районе в контрреволюционную организацию «Орден звезды Востока». Он проводил антисоветскую работу, направленную на развал колхозов, вел агитацию против службы в РККА с оружием и вербовал в организацию новых членов. 27 февраля 1938 года на х. [хуторе] Тирасполье Кормянского района было нелегальное сборище сектантов 5 районов Республики в числе 35 человек. На сборище обсуждали антисоветские вопросы. 19 чел. из этой группы арестовано».
Но из изложенного нарком НКВД Белоруссии делает вполне прагматичный вывод: «Несмотря на наличие к.-р. церковных и сектантских формирований, районные партийные и советские организации антирелигиозной работе совершенно внимания не уделяют... К.-р. церковный элемент, используя отсутствие действующих церквей, проводит усиленную антисоветскую агитацию среди отсталого слоя населения. Истолковывая в антисоветском духе политику партии и Советской власти в части свободного отправления религиозных обрядов, тянут верующих в подполье. Вследствие этого и для быстрейшего нанесения оперативного удара по антисоветскому церковному активу, и для антирелигиозного разложения отсталых религиозных масс, считаем необходимым возобновление служб в ряде церквей (10–12), которые не функционируют и вопрос о закрытии которых не поднимался».
То есть для борьбы с сектантством он предлагает использовать саму Церковь. Впрочем, после Гражданской войны Церковь тоже не служила эталоном единства веры. В ней, как и в правящей партии, появились свои оппозиционеры и раскольники. В докладе председателя Синодальной комиссии по канонизации святых митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, сделанном в августе 2000 года, отмечалось: «Нет оснований ставить вопрос и о канонизации ставших жертвами репрессий священнослужителей и мирян, приверженцев григорианского раскола, которые... обманным путем в 1926 году пытались восхитить власть высшего управления Церкви...
В процессе церковных разделений 20–40-х годов некоторые из пострадавших находились в разделении от законного Священноначалия. Причем в этот период разделения в церковной среде вследствие отступлений экклезиологического характера порой граничили с ересью. Другие происхождением своим обязаны преступному властолюбию, самоволию и всякого рода бесчинным акциям церковных раздорников. Наряду с такими расколами были разделения вследствие разного видения путей адекватного реагирования на бедственные для Церкви явления».
Однако клирики не только грызлись между собой за власть в церковной иерархии. Многие из них с присущим верующим фанатизмом тоже занимались противоправной деятельностью. Вследствие этого их арестовывали, но не за религиозные убеждения. Так, 21 августа 1937 года был арестован член сергиевского Синода, ярославский митрополит Павел (Борисовский). Он обвинялся в создании «в Ярославской области антисоветских... групп и подготовке их для вооруженных выступлений против советской власти». В материалах следственного дела указывается: «На допросе 1–3 марта 1938 года Борисовский, признав себя виновным, назвал членов Синода, составлявших антисоветскую группу». Поэтому 6 октября 1938 года Военная коллегия Верховного суда СССР осудила митрополита по 58-й статье УК на расстрел.
В августе 1937 года вместе со всеми священниками округи был арестован ветлужский епископ Неофит (Николай Коробов), проводивший «подрывную работу, направленную на свержение Советской власти и реставрацию капитализма в СССР». Им была создана «повстанческая организация», возглавляя которую он руководил «сбором шпионских сведений, поджогами колхозов, уничтожением колхозного поголовья». Епископ признал свою вину и 23 октября подписал протокол, а 31 октября и дополнение к нему. Поэтому 11 ноября тройка УНКВД приговорила епископа Неофита к расстрелу.
Под чистку попали и «рядовые попы», уже имевшие за плечами большой опыт «гонений». Приходской священник Александр Черноуцан впервые был арестован в 1926 году, затем неоднократно ссылался, а после ссылки служил в Арзамасе, пока в сентябре 1937 года его не арестовали вновь. Он не только признал виновным себя, но и назвал своих сообщников. Всего по этому делу было арестовано и осуждено 75 человек. 23 октября тройка приговорила Александра и еще 36 осужденных к расстрелу.
В принципе церковников, одержимых фанатичным желанием навредить советской власти, даже можно понять. Трудно понять другое. Почему имевшие убеждения «борцы за веру» сдавали на допросах своих коллег? Так, арестованный 25 июля 1937 года нижегородский митрополит Феофан (Василий Туляков), допрошенный следователем госбезопасности Мартыновым, сообщил, что он «являлся членом московского церковно-фашистского центра», по заданию которого проводил деятельность, «направленную к ослаблению мощи Советского государства и свержению Советского правительства». 31 августа Феофан подписал протокол с признанием в работе на английскую разведку. Членами центра он назвал еще 7 православных иерархов, включая «блаженнейшего» митрополита Сергия (Страгородского), ленинградского митрополита Алексия (Симанского), украинского митрополита Константина (Дьякова), а также уже арестованных на тот момент ивановского митрополита Павла (Гальковского) и управляющего делами при митрополите Сергии Александра Лебедева.
В показаниях Феофана указано: «По директивам заграничного церковно-фашистского центра необходимо было всеми путями... сеять возмущение и озлобление среди населения против Советской власти. И заниматься непосредственной подготовкой восстания, начало которого прямо связывалось с интервенцией... со стороны Германии и Японии...»[91] Поэтому 21 сентября Феофан был приговорен к расстрелу, а 4 октября приговор привели в исполнение. К слову сказать, позже также был осужден и расстрелян и следователь Мартынов. Другому следователю, Нестерову, показания о шпионской работе Сергия (Страгородского) на иностранные государства дал осенью 1937 года и ветлужский епископ Неофит (Коробов).
Тогда же был расстрелян и другой иерарх, причисленный в показаниях митрополита Феофана к участникам «Московского церковно-фашистского центра», – митрополит иваново-вознесенский Павел (Гальковский), арестованный еще в 1936 году. У него нашли «Протоколы сионских мудрецов», как антисемитская литература, весьма популярные среди православных монархистов еще с дореволюционных времен и периодически «всплывавшие» со дна сундуков во время обысков. Но вот сам митрополит Сергий (Страгородский), на которого его единоверцы давали показания, в этой коллизии не только уцелел, но и укрепил свое иерархическое положение и стал исполняющим обязанности местоблюстителя патриаршего престола, а в 1943 году на Архиерейском соборе был избран патриархом РПЦ.
Нет, в планы Сталина уничтожение Церкви не входило. И если бы он имел такие намерения, то, несомненно, начал бы со столпов церковной иерархии. Поэтому присмотримся к этому высшему органу церковного управления. В состав Синода, избранного на Поместном соборе 7 декабря 1917 года и действовавшего до смерти патриарха Тихона, вошли 14 церковных чиновников. И то, что большинство из них умерли своей смертью, включая самого патриарха, свидетельствует о том, что законы природы распространяются и на религиозных иерархов. Причем четверо митрополитов из состава Синода 1917 года эмигрировали, окончив свои дни за границей. Архиепископ Димитрий (Абашидзе) в 20-х годах «удалился от мира», принял схиму с именем Антония и умер в Киеве уже во время Великой Отечественной войны. Архиепископ Константин (Булычев) с 1922 года ушел в «раскол» – сперва в обновленческий, затем в григорианский. Трое из митрополитов вошли в состав нового Синода 1927 года, а Сергий в итоге стал следующим после Тихона патриархом.