— Реально? — выдавила Шаннон. — Поэтому ты сразу после праздников устроился на работу к Тони? Из-за того, что мы остались без гроша?
Я пожал плечами:
— Типа того.
— Вау, — вырвалось у нее. — Впервые слышу.
— Ты многого не знаешь, Шан, — буркнул я, прихлебывая чай. — Радуйся.
— А я и радуюсь, — поспешно заверила она. — Я очень рада, Джо, и очень благодарна. Даррен, конечно, семи пядей во лбу, зато ты у нас кремень. — Сестра стиснула тонкими пальчиками мое предплечье. — Поэтому ты выкарабкаешься, третьего не дано. — Она многозначительно посмотрела на меня и шепнула: — Даже не сомневайся.
В дверь тихонько постучали; я мигом вскочил и поблагодарил небеса за передышку.
Разговор принимал непростой оборот, а мне сейчас не до тонких материй.
— Интересно, кто это к нам пожаловал? — крикнула мне вслед Шаннон.
— Надо открыть и выяснить, — сухо отозвался я, поворачивая в замке ключ и распахивая дверь.
При виде гостьи меня словно ударили под дых.
Обалдеть!
На пороге, обхватив себя руками за плечи, стояла Моллой. Такой несчастной и красивой я не видел ее за все шесть лет нашего знакомства.
— Привет, — шепнула она.
— Привет. — (Оклики Шаннон доносились как сквозь вату.) — Ты как? Нормально? — выдавил я, с трудом ворочая мозгами.
Темные круги под глазами и припухшие веки ясно говорили, что нет.
Лязгая зубами, Моллой сначала кивнула, а после замотала головой.
— Поговорим?
Под оглушительный стук сердца я шагнул на крыльцо и плотно затворил дверь, заведомо зная, какую боль мне предстоит испытать. Однако язык не повернулся возразить, ибо каким бы суровым ни было наказание, я заслуживал его целиком и полностью.
Мне хреново 31 декабря 2004 года Ифа
Когда я постучала в дверь Линчей, то меньше всего ожидала увидеть Джоуи.
Однако, когда дверь распахнулась, на пороге возник именно он.
Хотя я пришла сюда исключительно ради него, шестое чувство подсказывало, что моя поездка окажется напрасной.
Едва наши взгляды встретились, боль, терзавшая меня все это время, сделалась невыносимой. В попытке унять агонию я невольно прижала к сердцу ладонь.
Дыхание перехватило.
— Привет.
— Привет. — Джоуи побелевшими пальцами вцепился в створку. — Ты как? Нормально?
Нет.
— Поговорим?
Кивнув, он шагнул на крыльцо, и у меня вырвался судорожный вздох.
Серые треники низко сидели у него на бедрах, из-под пояса виднелась резинка черных боксеров. Простая белая футболка открывала руки, сплошь покрытые татуировками. Под облегающей тканью просматривалось мое имя, выбитое у него на груди.
Меня словно обожгло.
Испепелило дотла.
Не в силах противиться искушению, я пожирала его взглядом. В груди стало тесно, а сердце обливалось кровью — до того мучительно было стоять и смотреть на него.
— В общем... — Голос у меня сорвался. Смятение нарастало с каждой секундой. — Ты дома.
И не обдолбанный.
— Да. — Джоуи медленно кивнул; на скулах заиграли желваки. — Как видишь.
— Почему? — убито прохрипела я. — Почему ты дома?
— А почему бы и нет?
— Сегодня канун Нового года.
— Я в курсе.
— Отвечай.
У него вырвался страдальческий вздох.
— Пытаюсь начать с чистого листа.
Я недоверчиво уставилась на него:
— Почему?
Он полоснул по мне взглядом:
— Сама как думаешь?
— Почему? — повторяла я как заведенная. — Почему, Джо, почему?
— Потому что я накосячил!
— Ну и?.. — На глаза навернулись слезы; я застыла, опасаясь моргнуть. Одно движение век, и дамбу прорвет. Смаргивать слезы — не мой конек. Единственное спасение — таращиться по победного. — Ты и раньше косячил, но это тебя не останавливало.
Никогда не останавливало...
— Просто мой последний косяк стоил мне слишком дорого.
— О чем ты?
— Сама знаешь о чем! — выпалил Джоуи, пригладив волосы.
— Скажи. — Он стоял передо мной, всего в каких-то паре футов. — Хочу услышать это от тебя.
Зеленые глаза полыхнули жаром.
— Он стоил мне тебя.
— Меня?
— Тебя.
— Нет. — Застигнутая врасплох его признанием, я замотала головой. — Не говори ерунды.
— Ты спросила, я ответил, — отрезал он.
— Но ведь... — Преисполненная надежды и отчаяния, я повела плечами. — Решение принимал ты, Джо.
— Знаю.
— Нет, нет, нет. — Я выставила дрожащую ладонь, стараясь задушить вспыхнувшую внутри постыдную надежду. — Ты меня бросил.