Да, сейчас можно смело утверждать, что средняя школа — отстой.
Мягко сказано, чувак...
Новый директор, мистер Найен, написал в моей характеристике: вспыльчивый, не уважает старших. Потусил бы он на моем месте хоть денек, хлебнул бы хоть толику дерьма, которое расхлебываю я, сам бы старших перестал уважать.
Козлина.
Мне было в кайф его злить.
Найена я терпеть не мог, а все потому, что не далее как сегодня он резался с моим отцом в хёрлинг.
Я содрогнулся.
Хёрлинг был моей отдушиной и худшим кошмаром одновременно.
Отец заставлял меня играть с четырех лет. Опасаясь, что он свалит это бремя на Тайга, как свалил в свое время на меня после ухода Даррена, я старался изо всех сил.
И изрядно преуспел.
У меня получалось лучше, чем у отца и Даррена, вместе взятых, а значит, я не такое уж бесполезное чмо, как пытался внушить папаша.
Мудила.
Днем меня преследовали суицидальные мысли, мамины вопли сводили с ума по ночам. Поэтому, когда в пятом классе Шейн Холланд, чувак на пару лет старше, предложил курнуть травки, я не стал отказываться.
Услышав, что косяк поможет расслабиться и выспаться, я затянулся так, что чуть не подавился дымом.
И знаете что?
Сработало.
В ту ночь я спал как младенец, забив на все, что происходило за пределами моей запертой комнаты.
Впервые за многие годы ничто не потревожило мой сон. Естественно, я вдохновился и капитально подсел на травку.
После косячка начинался расслабон. Я отрубался, едва коснувшись головой подушки, и проваливался в блаженное забытье.
Сразу притуплялась боль от предательства и собственной никчемности, терзавшая всякий раз, стоило подумать о Даррене, бросившем меня в одиночку расхлебывать эту кашу, или представить, что будет, если я тоже свалю из родного дома.
Я обретал покой.
В прошлую субботу, к примеру, после работы, я пересекся с Шейном и несколькими школьными приятелями постарше, и мы всей толпой зависли на пару часов.
Всех чуваков я знал довольно неплохо, как ни крути, мы жили в одном районе. Безобидные ребята. Ну, относительно.
Я был не настолько наивен, чтобы считать Шейна с его мразотной компашкой друзьями.
Просто они помогали отвлечься от главной сволочи на свете — моего папаши.
Да и перспектива обдолбаться улыбалась мне куда больше, чем прятаться от отца за пропущенный сегодня утром штрафной с шестидесятипятиметровой линии — хёрлинговый аналог углового.
Поэтому я спустил последние двадцать евро из честно заработанных на блаженное забытье.
На возможность хоть ненадолго отстраниться от происходящего.
Перестать вздрагивать.
Настоящий писец наступил утром, когда мне хорошенько вломили за вечерний загул, но я ни на секунду не раскаивался. Не помню, как вернулся накануне домой. Убойное сочетание травки и «колес» напрочь отбило память.
И инстинкт самосохранения заодно.
Зато охота курнуть никуда не делась. Только так я мог хотя бы на пару часов отвлечься от кошмара под названием «родственнички».
Эх, сейчас бы пыхнуть...
— По-моему, он опять ее обижает, — всхлипнул Тайг.
Тишину разорвал мученический вопль, сопровождаемый похотливым рычанием.
Кто бы сомневался.
— Еще раз для тупых: никто никого не обижает.
— Честно?
Нет.
— Ага.
— Зуб даешь?
Нет.
— Ага.
— Спасибо, что пустил нас переночевать.
— Всегда пожалуйста.
— Ляжешь с нами?
Чтобы вы на пару обоссали меня?
— Нет, спасибо.
— Точно не хочешь?..
— А ну спать! Живо.
Настроение стало еще мрачнее. В голову снова полезли мысли о Даррене. В полном одиночестве — если не считать обиды на весь мир и клюшки для хёрлинга — я устроился на нижнем ярусе и закрыл глаза.
Козлина.
Только не она 14 февраля 2000 года Джоуи
— Потом заново соединяешь провода — и дело в шляпе, — поучал Тони Моллой вечером после школы, протягивая мне кусачки.
Двигатель автомобиля сыто заурчал.
— Проще пареной репы, — ухмыльнулся я.
Тони вздернул седеющую бровь:
— Это на крайний случай, а не затем, чтобы устраивать ночные покатушки или другую хрень, которая у вас, сопляков, на уме.
— Ну разумеется.
— Хватит лыбиться, лучше подай индикаторную отвертку.
Заинтригованный, я покорно протянул инструмент, впитывая как губка каждое слово наставника, к которому испытывал безмерную благодарность за то, что он не побоялся взять меня к себе, пусть даже мальчиком на побегушках.