— Нет, – почти выкрикнул он, поворачиваясь на пятках.
«Нужно немедленно убраться отсюда, пока я не устроил тут ещё больший хаос», – пронеслось в голове.
Считая это решение единственно верным, он уже направился к выходу, но, проходя мимо прилавка, замер как вкопанный. Его взгляд упал на одинокую книгу, лежащую в стороне. Ничем не примечательная обложка тусклого серо-коричневого оттенка не манила покупателей, а её потрёпанный корешок и вовсе говорил о почтенном возрасте. Люди один за одним проходили мимо, будто не замечая её, отдавая предпочтение ярким новинкам.
Но что-то непреодолимо потянуло Янь Шэнли к этому забытому миру. Он медленно приблизился и, почти с благоговением, взял книгу в руки. Кожаный переплёт был шершавым на ощупь, а страницы пожелтели от времени.
Всё это время хозяин лавки не сводил с юноши задумчивого, изучающего взгляда. И в тот миг, когда пальцы Янь Шэнли коснулись старого переплёта, в глубине его темных глаз вспыхнула быстрая, как молния, искра – искра предвкушения. Лёгкая усмешка тронула уголки его губ. Хозяин бесшумно подошел сзади, заглянув покупателю через плечо.
— Вам приглянулась эта книга? – его голос теперь звучал глубже и загадочнее. — Берите. Не сомневайтесь. У вас в руках – книга из ограниченной серии. Во всём Китае её днем с огнем не сыщешь.
Солнце скрылось за горизонтом, позволяя огням города занять свое место. Янь Шэнли шел домой в приподнятом настроении, поглядывая на приобретенную вещицу и мысленно попивая чай, и с ненасытностью окунаясь в рассказ с головой. Если бы тогда он знал, за что отдал свои последние сбережения, то в жизни бы не зашел в эту проклятую небесами лавку!
✹✹✹
«Тысяча и одна душа»
Эта книга повествовала о двух мирах, разделённых хрупкой, незримой гранью. Один из них купался в сиянии светлой энергии, другой – утопал в густых сумерках тёмной ци. Подобно инь и ян, они пребывали в хрупком равновесии, не смешиваясь, но и не мешая друг другу, вечно вращаясь в великом танце мироздания.
Мир людей, находясь под сенью могущественных богов, долгие века не ведал ни голода, ни войн, ни страданий. Царства процветали, щедро делясь друг с другом диковинными товарами и бездонными знаниями, а по великим торговым путям текли реки золота и шёлка. Но даже среди этого изобилия одна империя сияла особенно ярко – Цуфэн. Владычество её простиралось на все четыре стороны света, захватывая сотни тысяч лиЛи — китайская мера длины, примерно 500 метров., а её мощь казалась незыблемой.
И вот, в один из тех дней, когда весеннее солнце ласкало землю, а воздух был наполнен ароматом цветущей сливы, у императора родился долгожданный наследник.
Ликование народа огласило небеса – империя обрела будущее. Мальчик рос, впитывая, словно губка, знания, подобающие его статусу: искусство меча, тонкости управления, секреты боевых искусств и мудрость древних свитков. Он был воплощением надежды.
Но едва империя начала готовиться к пышному шестнадцатилетию кронпринца, как в самую полночь грянула беда.
Тьма накрыла Цуфэн волной нескончаемой скорби. Тёмная ци, клубящаяся и живая, поглотила великую столицу за несколько ночей. Дворцы, что видели тысячу побед, обратились в прах. Улицы, помнившие смех детей, заполонили твари из кошмаров. А всемогущие боги, те, к кому взывали в молитвах, молча отвернулись, оставив людей на произвол судьбы.
Прошли годы и от когда-то великой империи не осталось почти ничего. Рассуждая об этом, заклинатель, прогуливаясь вдоль берега реки Хань, тихо напевал легкую мелодию, что сливалась с песней воды. Он был погружён в свои думы, пока отчаянный, надрывный детский крик не вонзился в тишину. Мальчик, совсем ещё ребёнок, беспомощно барахтался в реке, и тёмная вода уже смыкалась над его головой.
Сердце заклинателя сжалось. Не раздумывая, он ринулся в холодные воды.
Заклинатель спас того мальчика, решив, что совершил благое дело. Но он и представить не мог, что его добрый порыв станет тем семенем, из которого прорастёт гибель обоих миров.
Спасённый им ребёнок однажды вознамерится покорить и свет, и тьму, низринув всё сущее в хаос.
✹✹✹
Огромный лев, чья голова упиралась в низкие облака, а высота исчислялась несколькими чжанЧжан — китайская мера длины = 100 цуней (около 3 м), вперил свои холодные змеиные глаза в одинокую фигурку ребёнка.
У ног мальчика в неестественных позах лежали те, кто ещё недавно был его семьёй – ученики ордена Бэйшу. Эти люди стали для Вэн Лицзяня всем: домом, опорой, смыслом. Он хотел оберегать их, как самое дорогое сокровище.