— Вот видишь, Шараф, я планировал поговорить с тобой тет-а-тет по завершении моей поездки, а вышло так, что сделаю это в ее начале. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
— Леонид Ильич, вам бы отдохнуть как следует — поспать, — сделал осторожную попытку возразить генсеку Рашидов.
— Не до сна мне теперь, Шараф, — вздохнул Брежнев. — Боюсь не успеть перед тем, как засну вечным сном. Мне ведь недолго осталось землю топтать.
— Что вы говорите, Леонид Ильич, — в голосе Рашидова генсек уловил не деланную, а подлинную тревогу за свое здоровье.
— Я знаю, что говорю, — продолжил Брежнев. — Мы с тобой люди уже не молодые, поэтому можем говорить без всяких красивостей. Жить мне осталось немного, поэтому мне не безразлично, в чьи руки попадет наше общее хозяйство — наша с тобой страна.
— У вас на этот счет есть какое-то беспокойство?
— Конечно, есть, как и у тебя, кстати, тоже. Наш чекист закусил удила и всерьез нацелился на мое место.
Рашидов прекрасно понял, о ком именно идет речь — о Юрии Андропове.
— А если он придет к власти, то я не уверен в том, что нашей стране это пойдет во благо, — продолжил свою речь Брежнев. — Этот аскет, обозленный на весь мир, может загубить все дело, которому отдавали столько сил как мы, так и наши предшественники.
— Может быть, это к лучшему? — сорвался с губ Рашидова вопрос, который давно не давал ему покоя.
Услышав эти слова, Брежнев на какое-то время опешил. Он как-то по-старчески начал жевать губами, после чего спросил:
— Ты это о чем, Шараф?
— О том, что все течет, все меняется, как говорил Гераклит. Может быть, пришло время начать менять и нашу систему?
— Я разве против изменений? — искренне удивился Брежнев. — Я как раз к тебе и приехал, чтобы обсудить будущие перемены. Но во главе их должен стоять не Андропов и его команда, а совсем другие люди. Этот чекист втянул нас в эту авантюру с Афганистаном, он за нашими спинами начал вести сепаратные переговоры с западными элитами, об истинной цели которых мы с тобой ничего не знаем, но можем только догадываться. Он тянет наверх разных прохиндеев, которые прикрываются партийными билетами, а сами спят и видят, как бы подороже продаться врагам социализма.
— Если все, что вы говорите, правда, почему вы своей властью до сих пор не остановили Андропова? — глядя в глаза собеседнику, спросил Рашидов.
— К сожалению, Шараф, ты не можешь знать всего расклада сил, который за последние несколько месяцев сложился в Москве, — отведя взгляд в сторону, сообщил Брежнев. — А объяснять тебе это подробно я не могу — нет у нас с тобой на это времени. Если бы не сегодняшний инцидент, мы с тобой посидели бы часа три-четыре за моим любимым пловом и чашкой зеленого чая и обсудили всю ситуацию подробно. Но теперь на такие чаепития у нас времени не осталось. Могу сказать только одно: чекисты обложили нас со всех сторон. Даже в Политбюро, где совсем недавно у меня было большинство сторонников, голоса начинают распределяться не в мою пользу. Даже в самом КГБ, в котором у меня было двое проверенных людей возле Андропова — Цинёв и Цвигун — остался только один, так как Цвигун, как ты знаешь, два месяца назад вдруг взял и застрелился. Впрочем, это я так раньше думал, что он застрелился, а теперь у меня есть в этом сомнения.
— Полагаете, что его убрали?
— А ты думаешь, что у Андропова и его людей рука дрогнет, если речь идет о власти? — вновь перевел взгляд на собеседника Брежнев. — Впрочем, и у меня бы не дрогнула — чего уж лукавить. Я в свое время Никитку Хруща собирался на тот свет отправить, предложив Семичастному устроить авиакатастрофу. Да тот в штаны наложил — отказался. Так что все мы здесь одним миром мазаны. Но среди нас всех именно Андропов опасен тем, что в этих подковерных штучках большой дока. Уж я-то это больше вас всех знаю, поверь мне на слово.