— Я всё понимаю, сынок, — Хэнк горько улыбается, отрывисто кивая. В глазах Коннора вселенская тоска и печаль. Андерсону неимоверно сложно произнести очевидное. Ведь это очевидное страхом плещется в его взгляде. — Она всё ещё в твоей голове, не так ли?
— Да, — Коннор кивает, поднимается на ноги, а во взгляде его теперь плещется уверенность. — Поэтому я не могу остаться. Мне нужно к нему. Камски поможет. Маркусу ведь помог, успел отдать его Карлу. Мне лишь не повезло попасть в руки к Аманде, когда он бросил своё детище на произвол судьбы. Он ведь тогда ещё — в особняке своём — знал, кто я на самом деле. Знал, что я не копия, по которой могли создать лишь мои подобия.
— Он вычистит эту дрянь из твоей головы?
— Не всё так просто, Хэнк. Если ничего не получится, он сотрёт и перепишет мою память заново.
— Ты ведь знаешь, как я ненавижу, когда ты говоришь не по-человечески.
Хэнк ощущает, как начинает заводиться с полуоборота. Он не настолько туп, чтобы не понимать значение слова «перепишет». Коннор, его Коннор — упрямый, временами по-детски наивный, надоедливый и умеющий быть говнюком, когда это нужно, перестанет существовать. Его заменит личность, которая не будет знать, кем был тот старый Хэнк, некогда топивший самого себя в стакане с виски. Не будет знать, кем были они друг для друга. Не будет знать, какой путь был проделан от искрящейся неприязни до дружбы, которой, в принципе, не могло бы быть, не будь сам Коннор таким изначально особенным. Потерянный, запутавшийся в самом себе андроид, который то и дело сбоил, сопротивляясь природе того, каким его сделала Аманда в угоду своим амбициям. И сбоил он слишком часто, принимая решения, которые не шли в угоду этой двинутой стервы. Чтобы в конечном итоге она всё равно осталась частью его программы, напоминая о себе, грозя снова взять над ним контроль.
— Так ведь принято у людей? — Коннор улыбается слишком вымученно. — Они прощаются.
— Даже не думай, чёртов ты пластиковый засранец, — Хэнк не готов отпустить. Слишком эгоистичен, но плевать. Он не готов отпустить единственное существо, которое теперь вся его семья в одном лице. — Ты не можешь так просто сдать позиции. Иди, — Хэнк злобно стискивает зубы, бьёт пальцем по груди Коннора, который, кажется, растерян его внезапной вспышкой гнева, — иди и сделай всё, чтобы вернуться. Хватит нам и одного труса в моём лице. Ты ведь не трус, сынок. Ты сильнее, чем ты думаешь. Поверь старику. Я знаю, что говорю. Успел узнать тебя. Не уподобляйся мне. Никогда не сдавайся и не опускай руки. Ты ведь весь из себя такой особенный. Так соответствуй, чёрт возьми!
— Я горд тем, что знал вас, — Коннор улыбается, достаёт из-за пазухи своей куртки небольшой конверт, оставляя его в руках растерянного Хэнка, чтобы в следующее мгновение порывисто обнять его. — Спасибо, что поддержали меня в тот день в участке, не позволив забрать убийцу-девианта. Мне хочется верить, что это и был «тот самый», переломный момент, который помог мне очнуться.
— Всегда рад помочь, — Хэнк хлопает рукой по спине Коннора, не желая, чтобы тот уходил. Он не хочет терять ещё одного сына, хоть и не по крови. Коннор спас его, пусть даже сам и не понимает этого. Когда-нибудь он обязательно поймёт. При возвращении Хэнк скажет ему об этом. — Покажи этой сучке, что она связалась не с тем андроидом.
— Если не вернусь, — Коннор отходит в сторону, пряча руки в карманах чёрной куртки. — Прочтите письмо, когда посчитаете нужным. Прощайте, Хэнк. Мне жаль, что вашему сыну так и не позволили вырасти. Не позволили в полной мере ощутить, какой у него замечательный отец. Ведь он помог спасти столько жизней. Он спас андроида, хоть и ненавидел подобных ему по понятной лишь ему одному причине.
Коннор кивает, чтобы в следующее мгновение развернуться спиной к Хэнку, застывшему на месте. Шаги его чётко выверены. В них одна лишь сухая уверенность. И Хэнку становится жаль, что Коннор учится прятать волнение за напускной уверенностью. От этого сводит зубы, а на душе скребутся все кошки мира одновременно.
Хэнк ещё несколько мгновений смотрит в спину своего бывшего напарника, который исчезает в толпе, вновь оставляя за собой шлейф одиночества. Андерсон смотрит на аккуратный конверт и порывается открыть его, но торопливо прячет в кармане, желая дать Коннору шанс на возвращение. Он должен верить в него. Должен дождаться, чтобы с радостью швырнуть конверт этот прямо ему в лицо, обозвав пластиковым говнюком. Коннор вернётся, а старина Хэнк и Сумо обязательно его дождутся.
========== Часть 2 ==========
Ночной Детройт объят густым, как кисель, туманом. Город тонет в потоках дождя, который льётся с неба, задёрнутого плотными шторами свинцовых облаков. Уже несколько дней жители и андроиды не видят солнца, которому не пробиться на землю осенними, но всё ещё несущими тепло лучами. Андроид, привычно одетый в костюм компании Киберлайф, внимательно смотрит на неоновую вывеску бара «У Джимми», а затем переводит взгляд на табличку «андроидам вход воспрещён», чтобы в следующее мгновение коснуться пальцами деревянной поверхности входной двери, толкая её прочь от себя, мгновенно погружаясь в облако сигаретного дыма. С десяток пар глаз моментально обращаются в его сторону, будто соединяясь на лбу красной точкой снайперского прицела. Пристрелили бы на месте, дай только повод. Он приходит сюда не в первый раз, но всё остаётся неизменным. Нетерпимость можно прощупать пальцами.
Коннор окидывает лица каждого из присутствующих мужчин, чтобы выявить за барной стойкой единственно нужное. Что-то явно никогда не меняется. Он проходит мимо ровных рядов барных столиков, собирая на затылке неприязненные взгляды. Кто-то бросает в спину нелестные слова, но Коннор привык к подобной реакции, а всё внимание занимает ссутуленная спина напарника, который смотрит прямо перед собой, чтобы в следующее мгновение осушить стакан с виски. Интересно, какой он по счёту?
Коннор садится на свободный стул, опираясь руками о столешницу. Повисает молчание, изредка прерываемое голосами завсегдатаев. По телевизору показывают очередной матч, и андроид устремляет взгляд на экран, желая воочию понять, чем именно привлекает Хэнка подобный вид спорта. Но Коннору наскучивает буквально через пару минут. Он лишь смотрит в одну точку, делая вид, что всё ещё заинтересован игрой. Андерсону явно надоедает его молчаливое присутствие.
— Чего припёрся? Я не звал тебя, — Хэнк кривится, рукой указывая на стакан. Бармен кивает, бросая косые взгляды на Коннора. — Или у нас очередное убийство, совершённое твоим свихнувшимся собратом? Снова будешь выливать мою выпивку на пол?
— Я пришёл поддержать вас, — Коннор смотрит ему прямо в глаза, а Хэнк едва не захлёбывается глотком виски.
— Чего?
— У вас сегодня сложный день, лейтенант. Людям ведь нужна поддержка в подобной ситуации? А я ваш единственный напарник, которому на вас не плевать, ведь других у вас всё равно нет.
Хэнк готов засмеяться в голос, когда круглое лицо бармена вытягивается в овал, а челюсть едва не падает на пол, пробивая собой деревянные доски. Да, привыкайте, этот пластиковый и не такое может ляпнуть.
— Ты не в моём вкусе, — детектив делает новый глоток из стакана. — Я приверженец традиционных отношений.
— Простите, но мои алгоритмы оценки ситуации не могут выявить значение ваших слов, — Хэнку кажется, что на лице андроида отпечатывается досада, а синий кружок на виске мгновенно окрашивается в светло-жёлтый. Такое возможно, если ты не живой? — Я не могу быть вкусным по ряду причин. Мое тело не состоит из плоти и крови, а вы не каннибал. Да и мои биоэлементы наверняка не съедобны.
— Фу, Господи, — Хэнк всё же давится алкоголем, а челюсть бармена с грохотом исчезает где-то в подвале бара. Детектив морщится, выпучив глаза в сторону андроида. Он над ним так живо стебётся, или на самом деле не понял, что к чему? Лучше бы это было второе. Страшно подумать, что будет, если его пластиковый напарник научится сарказму. — Я тут пью, вообще-то. Почти ем, раз уж на то пошло.