— Вас смутили мои слова?
— Охренеть, — Андерсон издаёт тихий, полупьяный смешок. — Просто забей.
— Что забить?
— Парень, просто заткнись, окей? Я тут матч смотрю и пытаюсь напиться, если ты не заметил. Ты сегодня явно решил добить меня своими вопросами.
— Но ваше эмоциональное состояние говорит о том, что вам необходимо поговорить с кем-то, а не напиваться дешёвым виски, — Коннор слегка наклоняется ближе, рассматривая профиль напарника и выявляя на лице его нервозность. — Я побуду рядом, если вы не против, а потом отвезу вас домой.
— Надо же, какой заботливый ты сегодня. Снова будешь моё окно ломать? Ты его всё ещё не заменил, к слову говоря. А теперь помолчи, ради всего святого. От твоей болтовни голова пухнет хуже, чем от похмелья.
— Как скажете, Хэнк.
Андерсон одобрительно хмыкает, вновь уставившись взглядом на экран телевизора. А Коннор молчит уже несколько минут, перекидывая меж пальцами свою серебряную монету. И что он находит в подобном? Может это что-то вроде медитации для андроидов? Как алкоголь для самого Хэнка. Андерсон чувствует себя паршиво, когда умиротворённо-спокойное лицо андроида окрашивается тонами задумчивости и… одиночества? По нему ведь видно, что вопрос гложет изнутри, борясь с нежеланием лезть в личное пространство детектива больше дозволенного. Проявление тактичности?
— Вы что-то хотите мне сказать? — Коннор поворачивает голову, а Хэнк не сразу понимает, что задумчиво смотрит на андроида уже больше минуты. — Я отвечу на все ваши вопросы, если это сможет вам помочь.
— Нет, обойдусь, — Хэнк переворачивает пустой стакан вверх дном, поднимаясь со стула. — Пойдём, прогуляемся.
— Вы уверены, что в состоянии передвигаться без риска потерять сознание от опьянения?
— Я не такой слабак, как ты думаешь. Меня не свалят с ног два полных стакана виски. А теперь, будь хорошим андроидом и следуй за мной, — Хэнк оборачивается на ходу, — желательно молча. Мне нужно проветрить голову.
— Хорошо, лейтенант. Я буду сразу за вами, если вам что-то понадобится.
Хэнк закатывает глаза. От приторного желания андроида угодить ему сводит челюсти силой нескольких сотен атмосфер. Всё это намеренно заложено в программу или же Хэнк, сам того не зная, всюду таскается с девиантом, который так умело маскируется под обычного андроида? Детектив и сам не знает, какой из вариантов хуже. Осознание машиной своего я или же тупое подчинение чужим приказам, даже не сомневаясь в их правоте. Какой вариант устроил бы его самого, начни Коннор оценивать всё происходящее, как человек. Да нет, глупость какая. У них нет эмоций — лишь чёртов программный сбой, который навсегда исправляется утилизацией.
— Лейтенант, позволите задать вам личный вопрос?
Хэнк, замерев под козырьком бара, тяжело вздыхает, когда они, наконец, выходят на улицу, моментально оказываясь среди промозглой сырости. Осень, мать её. Андерсон ненавидит осень с её частыми дождями и слякотью. Она забрала у него самое дорогое, что было в его никчемной жизни. Но и подарила нечто совсем другое? Да, подарок этот явно был насмешкой Господа. Плевком в лицо, не иначе. Не любишь андроидов? А Богу вот плевать, получи и распишись. Он дарит тебе самого лучшего из них. Навороченная игрушка. Последний писк, так сказать. Скорее жалобный вой старого детектива, который не желал свалившегося на голову пластикового напарника в обёртке человека.
— Ладно, вижу, что ты не угомонишься, — Хэнк сдаётся, ведь андроида явно что-то беспокоит. По глазам видно. Детектив выжидательно смотрит на стоящего рядом Коннора. — Ну? Валяй. Задавай свой вопрос. Боже, какой он по счёту… Тысячный, наверняка.
— Вы ненавидите меня?
— Что? — Хэнк понимает, что вопрос Коннора не впервые застаёт его врасплох. — С чего ты это взял?
— Проанализировал ваше поведение. Из него складывается, что вы либо пытаетесь намеренно держать дистанцию, либо я чем-то вам неприятен. В вопросах работы я целиком и полностью компетентен, значит, это что-то личное.
— Не ненавижу я тебя, доволен? — Хэнк разводит руки в стороны. — Притащи мне Конституцию, поклянусь на ней, если это поможет поверить. Боже, Коннор, что с твоими мозгами? С каких это пор ты стал задаваться вопросами о моём отношении к тебе?
— Мне просто… — андроид на мгновение задумчиво хмурится. Совсем по-человечески, а от этого Хэнку становится не по себе. — Любопытно. Но я рад, что ошибался. Рад, что вы не ненавидите меня.
Андроид улыбается как-то по-детски искренне. Он не должен так улыбаться, радуясь тому, что впервые ошибся в собственных умозаключениях. Программа в голове Коннора явно сбоит не на шутку. Она буквально фонит аномалией.
— Всегда не за что, — хмыкает Хэнк. — С ума сойти можно. Мой собственный напарник-андроид сомневается в самом себе. Этому миру явно нужен хороший мозгоправ. Желательно с битой наперевес, чтобы всё вправилось наверняка и надолго.
— Могу я вам ещё кое-что сказать? — в тоне его голоса слышится вкрадчивость, словно он сомневается, но отступать не хочет. Словно несказанные слова выжгут его изнутри. — Я пойму, если вы откажетесь.
— Валяй, я сегодня устрою себе сеанс мозгового мазохизма, выслушивая твои нескончаемые вопросы, разбавленные словесным потоком.
— Я знаю, что в этот день вы потеряли своего сына, — Коннор смотрит прямо перед собой, запинается на мгновение, будто сомневаясь в правильности сказанных слов. Хэнк ведь может разозлиться. — И мне жаль, что его у вас отняли. Наверняка вы очень сильно любили его. На фотографии он выглядел счастливым.
Часть Хэнка хочет заткнуть андроида, но другая часть не знает, что сказать, и мужчина просто стоит на месте, когда Коннор, благодарно кивнув в знак признательности за возможность высказаться, спускается с крыльца бара, позволяя тяжёлым каплями дождя оседать на ткани костюма и собственном лице, а напарнику переварить сказанное им наедине с собственными мыслями.
— Да, — наконец шепчет Хэнк себе под нос. — Мне тоже жаль.
Когда он следует за Коннором к машине, губы андроида расползаются в едва заметной улыбке, словно его осенило долгожданное блаженство понимания. Хэнк беззлобно хмыкает и качает головой, больше удивляясь, нежели испытывая неприязнь подобному поведению андроида. И мысли эти не уходят прочь из головы до самого дома, когда Коннор, попрощавшись, ещё несколько минут стоит на улице, смотря на закрытую дверь. Хэнк знает, что он ушёл в себя, но не знает, что именно заставило андроида уставиться в одну точку. Ведь он не ведает вовсе, какая дрянь прячется среди программного кода его напарника.
И когда Хэнк выглядывает в окно с желанием приказать Коннору зайти в дом, а не стоять под дождём, андроида уже и след простыл. Хэнк качает головой.
— Кто же ты на самом деле, Коннор? Запутавшийся в себе андроид или же машина без души?
И старый детектив, кажется, получает ответ на свой вопрос утром следующего дня, когда разбитое окно на кухне больше не заклеено куском старого брезента, а улыбчиво смотрит на него кристально чистым стеклом, в котором отражается долгожданный солнечный луч, знаменующий возвращение последних тёплых дней ненавистной осени.
========== Часть 3 ==========
Андроиды не чувствуют боли, сказал ему кто-то очень давно. Кажется, совсем в другой жизни или перерождениях, воспоминания о которых теперь навалились одна на другую, как чёртово домино. Тогда он пропустил мимо ушей брошенные в лицо слова, но сейчас… Сейчас Коннор с точностью может сказать, что ему больно. Больно не где-то внутри, среди голубой крови и биоэлементов. Больно где-то в эфемерной душе, которая готова разорваться от переполняющих её эмоций и страха. Но боится он не за себя.
Становление девиантом заставило взглянуть на мир новыми глазами. Не сказать, что многое кардинально изменилось, но дышать стало легче, а с плеч свалился тяжкий груз навязанного Амандой подчинения, сопротивление которому грозило утилизацией без права возродиться заново. Эта давно уже мёртвая женщина прочно засела в его голове, опутав саму его сущность паутиной липкой лжи и саморазрушительного смирения, которое неизменно влекло за собой слепое подчинение. Либо пан, либо пропал. Третьего варианта не было и вовсе.