Разве это можно сравнить с туповато-тяжеловесной поступью Сталина?
А сейчас — Ленин нужен нам сейчас. Нам надо возвращаться к ленинизму, но не в смысле интеллектуальной вольницы, а в смысле широты и скорости поиска путей продвижения вперед. То что было раньше — уже не работает. И карты, как строить социализм в реальности — Маркс не оставил. Значит, надо искать и пробовать. Как Ленин…
Разница между мной и Лениным в том, что я знаю точно, что работает — потому что видел. В другой жизни видел. Китайский путь. Но как повернуть на него, тем более что мы не китайцы, а сам успех китайского пути зависит от того, насколько нам откроют рынки и главный рынок планеты — американский? Вот это — вопрос…
Заснуть так нормально и не удалось. Это кстати скверно — особенность организма. Когда нервничаю — не сплю. Сколько учил себя спать, даже специально тренировался — здесь это почему то не работает. Не знаю, почему.
Стараясь не разбудить Раису Максимовну, наскоро оделся. Вышел из номера. Тут же рядом оказались прикрепленные
— Михаил Сергеевич…
— Не спится…
— Снотворное примете?
По правилам у одного из прикреплены с собой по карманам пол аптеки было
— Нет. Прогуляюсь… на Неву посмотрю.
— Михаил Сергеевич…
— Кому я нужен, ночь на дворе…
Накинул на плечи стремительно нашедшийся плащ — от холода, не от дождя. Вышел во двор, пешком в сопровождении охраны пошел к Неве — тут рядом совсем. Мосты разведены…
У парапета стоял и смотрел на Неву одинокий, хорошо знакомый человек. Я подошел ближе — да, Гайдар.
— Не спится?
— Михаил Сергеевич…
— Не помешал?
— Нет, никак…
— Давайте вместе тогда постоим…
Я встал рядом, охрана отошла. Оба мы — стояли и смотрели на Неву, на проходящие корабли…
— Нервничаете?
…
— Поделитесь, легче будет.
— Нервничаю — сказал Гайдар не поворачиваясь ко мне — очень нервничаю
— Большое дело делаем.
— Дело не в этом, Михаил Сергеевич. Я с Дмитрием Васильевичем разговаривал…
— Так…
— В сфере услуг и торговли сформировалась криминальная среда. Речь не об отдельных проявлениях, а именно о среде, о системе. Там оборот денег быстрее всего и больше всего возможностей извлекать нетрудовые доходы. Все сгнило
— Что мы и пытаемся исправить, так?
— Речь не об этом, Михаил Сергеевич. Если в этих условиях начать приватизацию, скупку начнут прежде всего те, у кого скоплены нетрудовые доходы за много лет. То есть директора баз, магазинов, торгов. Это будет означать легализацию мафии…
Да…
— В Югославии не так?
Гайдар покачал головой
— Нет. Не так.
— Чем?
— В Югославии изначально сделали ставку на самоуправление трудовых коллективов. Совет трудового коллектива там не формальность. Именно он выступает противовесом самовластию директорского корпуса.
— А у нас?
— А у нас…
…
— В любом коллективе будут несколько прихлебал — прилипал директора, именно они вместе с директором захватят власть в любом совете, какой бы ни создали. Кто скажет слово против — будет изгоем. И есть аморфная масса, которой ничего не надо.
…
— Югославы они… другие. Сильно другие. Для них слова «надо» нет, это для нас для всех святое…
Гайдар опомнился
— Извините, Михаил Сергеевич.
— Я сам сказал — я готов выслушать правду, какой бы она не была.
…
— Я вот думаю, каким бы был социализм, если бы не было Сталина.
Гайдар долго молчал. Потом сказал
— Не знаю. Но другим, Михаил Сергеевич. Точно — другим.
Да…
Интересно, конечно, а как будет выглядеть приватизация в нормальном обществе с нормальной ценой денег и активов?
По опыту США — мафиози быстро легализуются и уже дети их будут нервно реагировать на прошлое отцов и стараться быть святее Папы Римского
Но надо дожить.
Социальные издержки реформ — могут быть серьезными. Очень — серьезными.
Я посмотрел на тусклый свет на востоке над Невой, над изломанной линией ленинградских крыш. Города трех революций. И четвертой надеюсь не состоится — криминальной
— Идемте спать, Егор Тимурович. Утро вечера мудрее…
28-30 августа 1985 года
Лететь в Пакистан Чарли Вильсон не хотел. Очень не хотел.
Пьянство, кокаин и бессонные ночи доконали этого почти железного ковбоя. Он всегда хотел быть большим, чем он есть, он хотел быть на переднем краю борьбы с мировым злом, потому-то его все время бросало за границу. Израиль, Египет, теперь вот Пакистан. Он был одним из последних романтиков, которые искренне верили, что группа решительных и смелых людей может переломить ход истории. Вот он и искал таких людей — то израильтян, то теперь моджахедов
Перед тем как лететь, он встретился с Гастом Авракотосом в своем офисе. Гаст… было видно, как он постарел, устал. Виски он пил стакан за стаканом…
— Эти чертовы генералы… — сказал он, закусывая солеными орешками
— Что ты имеешь в виду?
— Пока наши вливания не превышали пары десятков миллионов, никому не было до них дела. Теперь — ты выбил деньги, и саудиты дадут деньги, и получается миллиард. И у генералов возникает вопрос — а где наша доля?
Вильсон налил и себе
— Это точно?
— Другой рабочей версии нет. Этот сукин сын уль-Хак не может быть верным нам — он должен быть верным им иначе его убьют. А генералы не забудут наши санкции, когда они устроили переворот и убили законно избранного премьера
— Зачем мы их ввели?
— Тогда был Картер[61].
— Почему тогда не приостановить финансирование.
— Тогда мы погубим все наши начинания. Ты этого хочешь?
61
При Картере кредо администрации было «благопристойность». Тогда много чего интересного произошло