Капитан, с которым он ездил, сказал - наркоман ради наркотика продаст сестру, убьет отца и мать***. Такое уже было.
- Сами все решим - не уверенно сказал Данелия
- Сами? А почему до сих пор не решили?
Данелия встал
- Ладно, я все понял.
- Нет уж, погоди!
Мамардашвили встал у него на пути
- Как ты это собираешься решать? Снова - поставить своих, и все - шито-крыто? Может, наоборот, надо эту помойку перетряхнуть сверху донизу!?
...
- Гиорги, ты не хуже меня знаешь - грузины к власти видимо, не способны. У нас или получается так что кругом сват - брат - кунак. И никакого порядка нет, никакой власти для людей нет, а есть кумовщина. Или - получается такое как Сталин.
- Ты не любишь Грузию - сказал Данелия - и никогда не любил. Ты не умеешь любить. Для тебя твои теории дороже народа, его жизни. Твоя правда дороже тебе чем грузины. Но правда не может быть выше народа.
Мамардашвили отступил
- Уходи.
...
- Уходи, и не приходи больше.
Данелия шагнул к двери, открыл ее. Замер на пороге, будто бы хотел что-то сказать. Но так ничего и не сказав, прикрыл дверь.
* Если уж на то пошло и самого Михаила Сергеевича можно причислить к меньшевикам. Несмотря на сталинские преследования - меньшевизм как философия все же сохранились, в том числе и в ЦК КПСС
** В начале 1992 года в Тбилиси сорвут премьеру оперы Аида. Грузинский геббельс Гурам Петриашвили поднялся на сцену и заорал - нам здесь не нужны эти ваши русские оперы! Он потом под угрозой уголовного дела уехал на Украину и присоединился к бандеровцам. Выпустил сборник грузинских сказок...
*** Наркотизация в Грузии началась с криминала. Зависимым стало быть модно. Что интересно, в русском криминале наркоманов было мало, русские воры в законе постановили, что наркоман вором быть не может, так как теряет честь. Наркоман - он и мать продаст и в ж... даст. Все понимали, что в любой шайке наркоман самое уязвимое звено, при поимке он за укол наркотика сдаст всех подельников...
06 июня 1985 года
СССР, Москва
Продолжение
- ...И почему же ты стал ненавидеть народ?
Мера молчал
- Нельзя обобщать Мераб. Народ не может быть виновен весь, полностью.
- Может.
Мамардашвили посмотрел на меня
- Для тебя ведь не секрет, Михаил Сергеевич, что меня нельзя назвать верящим коммунистом.
- Не секрет
- Я до этой поездки обвинял коммунистов в том, что вы изменили Грузию и ее народ. Но теперь я вижу вашу вину в другом - что вы, несмотря на все ваши слова так и не смогли ничего изменить.
- Ты не увидел построенного?
- Да что там построенное... разве в этом дело? Знаешь, Михаил Сергеевич, даже маленький народ, такой как грузинский - может быть великим. Такие примеры в истории есть... Венеция это всего лишь город, но сколько она дала миру!
...
- Мы все считаем себя таким вот великим народом. Который много дал миру и еще сколько даст. Но мы не великий народ. Мы возомнили себя великими, не имея к тому оснований. Страшный суд будет проходить на грузинском языке... кто только посмел такое придумать. На самом деле мы маленький народ. Маленький народ, обуреваемый низкими страстями.
- Ты не видишь у себя под носом Мераб.
Мамардашвили вернулся в мир из своих невеселых мыслей.
- Что я не вижу?
- Кто-то ведь борется с этой грязью. И этот кто-то - мы. Партия. Коммунисты.
...
- Кто как не мы послали тебя туда. Кто как не мы ищем выход из тупика?
...
- И Мераб, не смей говорить про низкие страсти. Да, нас коммунистов во многом можно обвинить. Но мы всегда стремились к высокому...
Мераба домой не отпустили - Раиса постелила ему на диване, он там так и уснул. Я прошел на кухню, подумав, достал настойку, которую мне с Чехословакии товарищи прислали. Разлил по чашкам. На кухню вошла Раиса Максимовна, за ней - старший смены. Я показал - ничего нам не надо, уходи.
Прикрепленный вышел.
- Будешь?
Раиса взяла чашку
- Как страшно Миша...
Я усмехнулся
- То ли еще будет...
- Мы ведь жили...
...
- Мы ведь жили рядом с этим. Грузия - это совсем рядом со Ставропольем.
...
- Как же они живут?
- Самое страшное Рая, это когда принадлежностью к народу начинают оправдывать преступления. Они считают, что им все можно. У них пустил корни национализм.
- И что делать?
- Расстреливать - сказал я, думая о своем