— Это провокация грузинского КГБ может быть.
— Какая, то, что Шева денег дал? Да брось...
— То, что Нанули... как там ее — объявилась. И именно сейчас. Грузия сейчас как осиное гнездо разворошенное, для них заиметь компромат на меня... или на тебя, что одно и тоже. С..а. вот меня угораздило вляпаться в дерьмо.
— Послушай... успокойся, главное. Это быть не может. Нанули... ты не понимаешь.
— Все я понимаю!
— Она не может работать на КГБ, потому что тогда система отомстит. Ей, ее детям, ее внукам. Если она настучит — всех ее детей и внуков ни на одну нормальную работу не возьмут, институт не дадут закончить, жить не дадут. Этого не может быть просто. Надо половину хотя бы вернуть, это правильно будет.
— Правильно будет — тебя в тюрьму лет на десять. Жаль, что это невозможно
— Откуда ты такой взялся...
— Откуда ты такой взялся!? Знаешь, на кого ты похож?! На того еврея!
— Еврея? Какого еврея.
— Такого! У еврея как то раз спросили, что бы он делал, если бы стал царем. Он ответил — я бы жил лучше, чем царь, потому что я бы еще немножечко шил. Дешевки. Продаетесь, с..а, за мятый трешник.
— Помолчал бы
— Это ты помолчи. Мне подумать надо.
— Миша... что с тобой?
Так это она и пришла потому что не знает, что делать. Долг-то общий
— Ладно.
— Возвращайся домой. Нанули скажи — деньги мы вернем. Не сразу, но вернем.
— Как? Я почти все потратила.
— Не знаю, как, но вернем.
История эта сделала мой день, дальше у меня была встреча с группой Валового — но рассказать ничего не могу. Не помню потому что, все как в тумане.
Раиса Максимовна вернулась домой, но все то же самое — как мертвец в доме. Легли спать отдельно...
Сна ни в одном глазу.
Ли Куань Ю сказал — начните борьбу с коррупцией с того что посадите трех своих друзей. Они будут знать за что — и вы будете знать за что. Увы, но в СССР это невозможно — пока, наверное — по многим причинам. Андропов только попытался сделать борьбу с коррупцией приоритетом — и как кончил? Что интересно, он с этими своими болячками жил пятнадцать лет, и ничего. А стал генсеком, начал борьбу с коррупцией — и привет.
В ящик сыграл.
То, что я делаю сейчас — торговая мафия, Человек и закон, аресты — это все удары по мафии торговой. Они всегда считались законной добычей, еще во времена Российской Империи купцы для чиновников были и дойной коровой, и людьми, с которыми можно не церемониться, они и давали деньги и их презирали. В России, как и в СССР — не воспитано уважение к богатству. Но — чиновничья мафия, кланы, в конце концов, сама система...
Система — это то, что есть и одновременно — то чего нет. Это совокупность всех чиновничьих кланов. Один идет наверх и тянет за собой всех остальных. А эти остальные — обязаны приносить Папе деньги. Выживание системы обеспечивается заговором молчания — если ты на чем-то попался — ты должен молчать. Отдай все, что у тебя требуют, признайся в том, в чем тебя обвиняют, и иди — в зону или даже под расстрел. Хотя со времен Хрущева ни один чиновник не расстрелян. Входят в положение, дают по минимальным пределам санкций — восемь, девять лет. А то и вовсе — оправдывают.
Мы не пашем, не сеем, не строим,
мы гордимся общественным строем,
мы бумажные, важные люди,
мы и были, и есть мы, и будем.
Наша служба трудна изначально,
надо знать, что желает начальник,
угадать, согласиться, не спорить
и карьеры своей не испортить...[51]
Ничего удивительного в том, что взяточничество добралось и до кресла Генерального секретаря ЦК КПСС. Со мной.
Интересно, кстати, Брежнев — брал?
Наверное, нет. А вот дочь его, зять, сын — уже — да.
Михал Сергеич — он... нельзя сказать, что он вынужденно играет по этим правилам — отнюдь нет. В девяносто первом например, президент Южной Кореи Ро Дэ У который сам потом сядет за взятки, решил проблему признания СССР Южной Кореи как государства очень просто. Вручил Мише деньги, полумиллиона долларов. Через несколько дней Эдик Шеварднадзе заявил, что СССР признает Южную Корею.
Интересно, сколько дали самому Эдику, например американцы — за сдачу тысячемильной зоны. А сколько дали немцы — что интересно, переговоры об объединении ГДР происходили не в Москве — а почему то в забубенном санатории ЦК КПСС на юге, в хорошо знакомом Горбачеву месте. Может, это потому что там не могло быть постоянного контроля и легче и принять деньги и спрятать их до поры — времени.