Обедать мы сели в моих покоях.
Есть я предпочитала в одиночестве и очень редко спускалась в главный трапезный зал, где мой отец с придворными любили устраивать шумные пирушки. Мать стыдила меня за нелюдимость, но я не желала смотреть на пьяные рожи, слушать тупые шутки мужланов и смотреть на полуголых танцовщиц, трясущих своими прелестями под громкую музыку. Кроме того, огромное мрачное помещение для совместных обедов и ужинов казалось мне слишком неуютным. Зимой там всегда было холодно, потому что даже три камина, расположенных по периметру комнаты, не могли прогреть настолько большую площадь. Чтобы не мерзнуть, приходилось ставить рядом с собой на стол согревающую чащу.
Летом проблема была другая. В сезон дождей воздух в трапезной пах сыростью и затхлостью. А коварные сквозняки гуляли там и вовсе круглый год.
Поэтому сегодня, как и всегда, я ела за кофейным столиком в своей личной гостиной, а Альв сидел рядом, хотя постельный раб, если живет вместе с хозяйкой, должен принимать пищу на полу у ее ног. Но он же эльф, а не пес. У меня кусок в горло не полезет, если кто-то будет жевать куриную ножку, стоя на коленях возле моего кресла.
— Так ты собираешься меня наказывать? — равнодушно, как бы между делом произнес Альв, ножом снимая мясо с кости.
Его вопрос застиг меня врасплох.
Нравы в нашем кирнаре царили суровые. Здесь жестоко карали за любую провинность. Не щадили даже дворян, а с рабами не церемонились тем более. Ни один закон в Андере не защищал жизни и здоровье невольников. Их судьбы полностью находились в руках господ.
Время от времени какого-нибудь бедолагу секли во внутреннем дворе замка. Некоторых забивали до смерти.
Я старалась по возможности отгородиться от страшных и неприятных зрелищ, поэтому не ходила на публичные казни, не выглядывала в окна, если снаружи слышала стоны боли и щелчки кнута, избегала бесед, во время которых делились кровавыми подробностями очередной экзекуции, но в мою память все равно врезался один случай.
Ранним утром год назад стражники притащили в замковый двор красивую девушку с рыжей косой до талии и заковали ее в колодки — деревянную конструкцию с прорезями для рук и головы. Заплаканную рабыню раздели догола и оставили на поругание толпе. Целый день до меня доносились женские рыдания и похотливое пыхтение мужчин. Изверги смеялись и улюлюкали. Несчастная была наложницей одного знатного вельможи. Шептались, будто наказали ее за то, что не смогла разжечь в хозяине страсть, и тут же добавляли: господин этот давно немощен ниже пояса и в своих постельных неудачах винит рабынь.
Не знаю, почему мне вспомнился этот случай. На душе стало гадко. Не хотелось придумывать для Альва никаких наказаний. Может, его и правда оклеветали. А даже если и нет… Я вдруг поняла, что испытываю горечь и стыд за все те разы, когда мне не хватило духа вмешаться и остановить измывательства над рабами. Прощая Альву его маленькие проступки, я умасливала свою совесть.
— Я не буду тебя наказывать, — произнесла я, разрезая ножом пшеничную лепешку с начинкой из зелени и козьего сыра.
Повисла глубокая тишина. Взгляд эльфа был физически ощутим. На лице читалось недоверие. Он будто ждал подвоха.
— Я верю твоим словам. Верю, что тебя подставили и что постельный керы Люиды напал на тебя первым, а ты просто защищался, — я отправила кусок лепешки в рот.
Альв потрясенно покачал головой.
— Ты серьезно? — спросил он после долгой паузы, глядя на меня еще более напряженно.
— Серьезно.
Пленник молчал, тараща на меня глаза. В этом звонком безмолвии скрип ножа по тарелке казался мне оглушительным, и я опустила столовые приборы на салфетку.
— Не может быть, — выдохнул наконец Альв.
Его взгляд гулял по моему лицу в поисках фальши. Под этим пристальным взглядом я не могла вернуться к еде, хотя была голодна, ведь мы только-только приступили к обеду.
— Может быть, ты веришь и остальному? — спросил эльф с надеждой в голосе. — Например, что я приехал с миром и не замышлял против твоего отца ничего дурного?
Казалось, он задержал дыхание.
— Не знаю. Это слишком серьезный вопрос.
Вопрос и правда был слишком серьезный, чтобы я могла позволить себе поверить кому-то на слово.
Альв нахмурился и кивнул, явно разочарованный моим ответом.
Странно напряженная, я потянулась к стакану воды и закашлялась, поперхнувшись, потому что именно в этот момент мой бывший жених сказал:
— А веришь, что я никогда не считал тебя толстой карлицей? Мне даже пришлись по душе твоя мягкость и миниатюрность.