Эльф снова покосился на раздутую кожаную сумку, которую во сне обнимала Хель. Осторожно, двумя пальцами, он оттянул ее край, но утолить свое любопытство не успел. Будто почуяв неладное, кирнари повернулась на другой бок и еще крепче прижала сумку к груди. Альву пришлось отказаться от своей затеи.
Он лег рядом с бывшей невестой и скользнул взглядом по ее согнутой спине. Он думал о целях, которые преследовала Хель, о загадочном содержимом ее сумки, об угрозе войны с Андером, а потом течение его мыслей странным образом изменило направление: Альв залип на очертаниях хрупкой девичьей фигуры, что угадывалась под мешковатой дорожной мантией.
Не отдавая себе в этом отчета, он подвинулся ближе к Хель. Если раньше он лежал от нее на расстоянии вытянутой руки, то сейчас их разделял локоть.
Альв слышал, как она дышит. Видел, как двигаются под черной тканью одежды ее тонкие лопатки. Не понимая, зачем это делает, он опустил раскрытую ладонь на поясницу Хель. И так, прикасаясь к ней, уснул.
Солнечный луч проникал на чердак сквозь маленькое пыльное окошко под стропилами крыши и освещал расслабленное лицо Альва. Эльф спал и не слышал, как соломенная лежанка рядом с ним зашуршала под чужими коленями. По белому лицу с закрытыми веками скользнула тень от лезвия ножа.
Глава 25
Я с трудом подавила приступ кашля. В последнее время я чувствовала себя скверно. Меня бросало то в жар, то в холод. Мышцы ломило как при сильной простуде, а голова казалась глиняным кувшином, доверху наполненным чем-то вязким и мутным, похожим на кисель. Трудно было сосредоточиться, трудно удерживать нить внимания. Думать было столь же тяжело, как шагать по болоту. Мысли увязали в трясине разума, как ноги путников в топи.
Например, сейчас, проснувшись на чердаке крестьянского дома, я пыталась вспомнить, зачем направляюсь в Йолин, и не могла. Малейшее умственное напряжение требовало от меня невероятных усилий.
Почему я покинула отчий дом? Что мне понадобилось в королевстве эльфов?
Я еду туда, чтобы…
Чтобы…
Загладить вину. Да! Точно! Я должна загладить вину, ведь мы пленили и едва не искалечили местного принца, а это политический скандал, угроза войны между двумя народами. Такое развитие событий допустить нельзя, поэтому, чтобы умаслить разгневанных эльфов, я везу им в качестве извинений щедрый подарок.
Когда я поняла свои мотивы, то успокоилась и с чувством удовлетворения кивнула собственным мыслям. Все стало логично и предельно ясно. Ровно до той поры, пока я не обнаружила, что нависаю над спящим Альвом и держу в руке нож.
Вкрадчивый шепот внутри моего разума велел зарезать мужчину, что меня сопровождает.
Я тряхнула головой, ощущая, как сознание заволакивает густой туман. В висках проснулась уже знакомая пульсирующая боль. Продираясь сквозь нее, я пыталась понять, зачем мне убивать эльфийского принца.
В этом поступке не было логики! Я ехала в Йолин с извинениями и подарками, хотела, чтобы наши государства стали добрыми союзниками. Если навредить Альву, войны не избежать.
Нож в моей руке дрогнул. Над верхней губой собрались капельки пота.
«Ты боишься войны и везешь эльфам извинительный дар», — прошелестело в глубине моего разума.
Я кивнула этому мысленному голосу. Он звучал как мой собственный, но время от времени в нем проскальзывали незнакомые шипящие интонации. Боль в голове нарастала.
«Ты должна исправить ошибку своего отца, пока она не обошлась народу Андера слишком дорого».
Да, все верно. Сделав Альва постельным рабом, мы нанесли его венценосным родителям страшное оскорбление. Это могло плохо кончиться.
Заторможенная, я кивнула во второй раз.
Голос в моей голове жестко припечатал:
«Убей ушастого и отправляйся в путь».
Рука с ножом опустилась сама собой, и острое лезвие куснуло беззащитное горло эльфа. Надави чуть сильнее — и прольется кровь.
Я нахмурилась и шепнула, обращаясь к тишине под низкими стропилами соломенной крыши:
— Не понимаю. Это какая-то нелепица. Одно сплошное противоречие. Лучший подарок для родителей — живой сын, а не то, что лежит в моей сумке. Если я убью Альва, никакие подарки не смогут…
Договорить я не успела. Боль огненным копьем пронзила виски. Из глаз брызнули слезы. Я вскрикнула и зажала голову ладонями.
Так случалось всякий раз, когда я начинала анализировать свои поступки, а не слепо подчинялась приказам внутреннего голоса. В глазах темнело от жуткой головной боли. Когда приступ заканчивался, думать и рассуждать уже не было никаких сил.