– Сандра – психотерапевт с многолетним стажем. Не сомневаюсь, что вы с ней сработаетесь и наберетесь у нее ценного опыта, – сказал заведующий.
– Конечно, сработаемся, – улыбнулась женщина. – Да, Гарри?
– Да, – ответил Герман, уже несколько раздраженный тем, что за последние пятнадцать минут его имя ни разу не произнесли правильно.
– Жду вас завтра в своем кабинете в девять, нет, лучше в десять утра. О'кей?
– Желаю удачи. Если возникнут какие-либо вопросы, жалобы, мой кабинет для вас всегда открыт, – сказал Ричард Грубер и, не переставая улыбаться, указал Герману на дверь: мол, все вопросы решены, и делать мистеру студенту в кабинете заведующего уже абсолютно нечего. Тем более что до ланча оставалось ровно пять минут».
ххх
Если бы я был профессиональным писателем, то, пожалуй, так бы начал описание событий, сыгравших поистине роковую роль в моей жизни.
Но, увы, мои литературные способности весьма заурядны. По образованию я – философ, когда-то окончил факультет философии в Питерском университете. Поступил в аспирантуру. Но, разочаровавшись в философии, не закончил диссертацию и бросил аспирантуру. Не знал, что делать дальше. С женитьбой у меня тоже как-то не складывалась.
И вдруг – выиграл в лотерею гринкарту! Практически не раздумывая, сложил вещи и полетел в Штаты.
Очутившись в Нью-Йорке, некоторое время решал, какую специальность выбрать. В итоге выбрал психотерапию.
Вот, собственно, предыстория моего появления в кабинете Ричарда Грубера – заведующего амбулаторной психиатрической клиникой госпиталя в Бруклине.
Глава 2
Для начала Сандра предложила мне ознакомиться с другими психиатрическими отделениями. Помимо амбулаторной клиники, в госпитале имеется отделение «Психиатрической скорой помощи», а также психбольница, которую сами больные шутливо называют «ку-ку хауз» (дом кукушки)*.
По словам Сандры, любому психотерапевту полезно знать, так сказать, круговорот пациента: каким образом он попадает из «скорой» в психбольницу, а потом – и в амбулаторную клинику. К тому же Сандра уходила в отпуск и не хотела, чтобы в ее отсутствие я болтался без дела. Поэтому я отправился в отделение «Психиатрической скорой».
Больных туда, как правило, доставляют в машинах, и нередко – в сопровождении полиции. Не всё там так ужасно, не всё. Некоторые пациенты ведут себя тихо: лежат на кроватях или сидят в креслах в ожидании, когда их вызовет дежурный врач и решит, куда им направляться дальше.
Изредка попавших в «Психиатрическую скорую», после осмотра дежурного врача, отпускают на все четыре стороны.
Случается, что туда приходят и добровольно. Помню одного такого добровольца. Чернокожий парень атлетического телосложения пришел и признался, что его неприязнь к бывшему мужу его нынешней подруги достигла критической отметки. Желание убить превратилось в идею-фикс. Он легко может раздобыть пистолет. Но не хочет из-за «придурка» садиться в тюрьму. Попросил у врачей успокоительных таблеток и чтобы его на время «закрыли».
Желваки вздувались на его скуластом, небритом лице. Меня же поразил тон его голоса – ровный, почти ледяной, и очень медленный темп речи…
А еще пришел, помню, тихий такой пуэрториканец лет шестидесяти. Сказал, что хочет покончить с собой. Дескать, больше не может справляться с навалившимися жизненными проблемами: постоянными увольнениями, болезнями, одиночеством. День и ночь видит перед глазами Бруклинский мост и себя, перелезающего через высокие перила. Говорил спокойно, не переставая виновато улыбаться...
Но большинство пациентов в «Психиатрическую скорую» все же попадают в состоянии тяжелого бреда, с галлюцинациями. Удары головой о стены, вопли, попытки схватить со стола ручки и карандаши, ошибочно принятые за ножи, вмешательство госпитальной полиции с наручниками, шприцы в руках медсестер – всё это будни «Психиатрической скорой», рутина.
Провел я некоторое время и в психбольнице – «ку-ку хауз»е, куда пациентов, уже переодетых в больничные халаты, переводят из «Психиатрической скорой».
Психбольница – место не самое привлекательное. Окна там затянуты металлическими сетками, доступ к лифтам преграждают стальные раздвижные решетки на замках. У палат с «буйными» сидят санитары. Жесточайший внутренний режим. Объявления в динамиках передаются строгим голосом: всем идти на обед или к окошку за лекарствами. Больные накачаны психотропными лекарствами, медленно, не произнося ни слова, передвигаются по коридорам, шаркая тапочками.