Мужчина подал мне кучу одежды:
— Одевайся, — сказал он. — Потом пойдём на кухню позавтракать, сынок.
Я так и знал. Он мой отец. По крайней мере на сегодня. Моя «семья» с каждым днём становилась всё хуже и хуже.
— ГРАААБ! — опять закричала женщина снизу.
«Наверное, мама, — печально подумал я. — Голос у неё, как у возлюбленного.»
Дети выныривали из других спален. Казалось, их было множество и все они были разных возрастов. Но я их посчитал, и их было только шесть.
Я попытался выяснить что–нибудь новое. Итак, мне было восемь. У меня было шесть братьев и сестёр. И домашнее животное — обезьяна. Мать свою я ещё не видел, но отец был каким–то психом.
«И я должен одеться в какую–то чудаковатую одежду» — подумал я, держа данную мне мужчиной одежду. Одежда была голубая и тугая, как купальник. В нижней части синяя с белыми полосками. На верхней же были белые звёзды.
Что это значит? Какие ещё репетиции?
Был ли я в игре или в чём–то похожем?
Я надел костюм. Он подходил ко мне как вторая кожа. Я чувствовал себя в ней полным придурком.
Потом я спустился по лестнице, чтобы позавтракать.
На кухне творился дурдом. Другие дети смеялись, кричали и бросались едой.
Высокая худая женщина раскладывала блины по тарелкам. На ней былло длинное, фиолетовое с блёстками платье. На голове красовалась корона.
Моя новая мама.
— Мэтт, поторопись, иначе тебе ничего не достанется! — крикнула она.
Я схватил тарелку и начал есть, то и дело отбиваясь от Пэнзи.
— Мэтт, ты так мило выглядишь в костюме супергероя, — поддразнила меня какая–то девочка. Наверно, одна из моих старших сестёр.
— Ага, милый как кнопка, — с сарказмом сказал мальчик. По виду он был года на два старше меня. Он схватил меня за щеку и ущипнул — сильно. Очень сильно.
— Какой милаха, — усмехался он. — Прям звезда цирка.
Цирк! Я выронил вилку. По спине пробежал холодок. Я был в цирке?
Идиотский костюм. Обезьяна. Теперь всё встало на свои места.
Я опустил голову на свои руки. Мэттью Амстердам — циркач. Обалдеть! Мне хотелось плакать.
У меня было такое чувство, что мой брат мне завидует. Как будто он хотел стать звездой этого дурацкого цирка.
И он мог бы стать, поскольку мне на это было всё равно. Я уверен, что не хочу становиться звездой никакого цирка.
— Оставьте Мэтта в покое, а то у него опять начнётся боязнь сцены, — шикнула мама.
Я посмотрел на остальных членов семьи. Все они были одеты в яркие костюмы. И я был членом этой семьи циркачей.
Блины попадали мне в желудок. Я никогда не любил цирк. Даже когда был маленьким, я терпеть его не мог.
Но теперь цирк был моей жизнью — и я был звездой. О, какая идиллия.
— Время репетировать! — закричал отец. Он надел чёрный цилиндр себе на голову и ударил кнутом по лестнице.
— Давайте собираться.
Мы оставили наши тарелки на столе и завалились в старый потрёпанный фургон. Мама ехала около девяносто миль в час.
Мои братья и сёстры боролись всю дорогу. Одна девочка била меня кулаками. Потом другая.
— Прекратите вы! — не выдержал я. Почему я не мог проснуться в мире с нормальными братьями и сёстрами.
Фургон допыхтел до ярморочной площади и остановился перед большим шатром цирка.
— Все на выход! — приказал папа.
Толкаясь, я наконец–таки выбрался из фургона со своими братьями и сёстрами и последовал за ними в шатёр.
Внутри он выглядел устрашающе. Другие артисты уже были там и репетировали. Я увидел человека, который шёл по канату, находившемуся почти у самого поталка. Слон стоял на задних лапах и танцевал. Клоуны разъезжали кругами на маленьких уродских машинках, сигналя своими гудками.
«Интересно, а что у меня за номер?» — подумал я. Две мои сестры бегали по лестнице и начали тренироваться на цирковой трапеции.
Я с ужасом за ними наблюдал. Цирковая трапеция! Там не было ничего за что можно было бы ухватиться, и они могли поднять меня наверх. Ничего.
«Только не цирковая трапеция!» — молил я.
— Давай, Мэтт, — сказал отец. — За работу.
«Только не цирковая трапеция. Только не цирковая трапеция» — молил я.
Отец отвёл меня от цирковой трапеции. Я начал успокаиваться. Что бы мне не нужно было делать, это было бы не сложнее, чем эта трапеция. Так ведь?
Нет.
Папа отвёл меня к задней части шатра. Я последовал за ним через лабиринт клеток с животными.
Папа подошёл к одной из клеток и открыл её.
— Итак, сынок, — рявкнул он. — Входи.
У меня чуть челюсть не отвалилась. Я не мог поверить своим ушам.