Три батальона (3, 4 и 5-й) продолжали обеспечивать боевые действия 61-й и 65-й армий на плацдарме в районе города Лоев.
…Поздняя осень — пора невеселая. Низкие серые тучи, холодный дождь нагоняют тоску.
Впрочем, нет худа без добра. Настроение — фактор субъективный, а, объективно говоря, плохая погода благоприятствует минерам. Темная ночь да дождь — самое хорошее время для проделывания проходов.
В одну из ненастных осенних ночей, забрызганный грязью до пояса, я заехал в 3-й батальон. Гвардейцы-минеры этой части проделывали проходы в заграждениях противника на переднем крае. В штабной землянке меня встретил заместитель начальника штаба старший лейтенант К. М. Сидляр. Он доложил, что комбат и замполит находятся вместе с личным составом на переднем крае. Минут через двадцать снаружи послышался какой-то шум, и в землянку вошел командир батальона майор Гасенко.
— Товарищ подполковник! Проходы проделаны! Захвачен пленный! — отрапортовал комбат.
Конвоиры ввели гитлеровского солдата в потемневшей от дождя шинели и натянутой на уши суконной шапке с козырьком.
Допрос пленного вел Сидляр, призванный в армию с последнего курса Киевского строительного института и неплохо говоривший по-немецки. На вопрос, как его зовут, гитлеровец ответил:
— Иохан…
Потом начал поправляться:
— Иоганн… Иован…
В конце концов выяснилось, что пленный — словак и его зовут Иван. Он вытащил из кармана фотографии отца, матери, невесты Маришки.
— Так, значит, из Словакии? — уточнил Кузьма Макарович Сидляр.
— Я, я… так, так… пан офицер…
Сидевший на скамье и молча слушавший Гасенко не выдержал:
— В «Запорожце за Дунаем» Карась в турка, а ты, Иван, в фрица перевернулся! Ты ж славянин, как же против русских воюешь?
Пленный рассказал, как его насильно мобилизовали в гитлеровскую армию и послали на фронт. Но он не хотел проливать кровь братьев. А когда из советских листовок узнал, что вместе с Красной Армией сражается против гитлеровцев 1-я чехословацкая бригада, решил перейти на нашу сторону и просись направить к полковнику Свободе.
Гасенко приказал накормить пленного и утром отправить в тыл. Кто знает, может, он в форме чехословацкой армии майским утром 1945 года входил в многострадальную Прагу…
Ночевать я остался в штабной землянке. Под утро меня разбудил резкий телефонный звонок. Командир стрелковой дивизии сообщал, что в районе Ястребка противник предпринял сильную контратаку при поддержке танков и самоходных орудий. Немедленно Гасенко поднял по тревоге подвижный отряд заграждений гвардии старшего лейтенанта Лобанова. Под огнем противника саперы установили мины на боевых маршрутах гитлеровцев. Вскоре на минном поле подорвался танк T-V. Следовавшее за ним самоходное орудие остановилось, а затем стало разворачиваться, чтобы обойти мины. При этом самоходка подставила борт нашим артиллеристам и сейчас же была подбита. Саперы вступили в огневой бой с автоматчиками противника, следовавшими за танками, и уничтожили около двадцати вражеских солдат. Контратака противника была отбита.
Вот таким беспокойным было это короткое затишье на фронте. Но оно никого не обманывало. Все понимали, что вскоре предстоят новые бои.
Однако в ноябрьском наступлении мне участвовать не пришлось. В самый разгар подготовки к нему вызвал командир бригады:
— Получено приказание из штаба инжвойск фронта. Обобщить опыт действия наших подвижных отрядов заграждений и срочно доставить материалы в Москву. У Соколова в штабе работа уже кипит. Пишите доклад и собирайтесь в дорогу.
То, что о действиях детища нашей бригады — подвижных отрядах заграждений известно в Москве, конечно, было приятно. Понятно, что в предвидении новых наступательных боев с ожесточенно сопротивляющимся врагом этот опыт, оплаченный кровью многих наших минеров, нужно обобщить для использования не только на нашем, но и на других фронтах. Однако покидать бригаду и фронтовых товарищей накануне новых боев не хотелось. Но приказ есть приказ!..
Подробно инструктировать и объяснять, что нужно брать в дальнюю дорогу, моему водителю и верному товарищу Володе Козлову было излишне. На следующее утро все было готово. Подполковник Соколов вручил толстый пакет с несколькими сургучными печатями. Крепко пожал руку:
— Счастливого пути и скорого возвращения!