— Лейтенант, надеюсь, вы не забыли свое обещание о моей реабилитации.
Думаю, я заслужил идти на станцию первым.
— Хорошо, — через силу ответил я и приступил к детальному изложению плана предстоящей чистки.
Глава 14
Сержант Манит вел первую группу, я позади него вторую, а Волат прикрывал нас сзади с третьей. Не нарушая боевого порядка, мы прошли лес и приблизились к скалам. За ними начиналось припорошенное песком плато, и вполне вероятно, что именно там мы уже могли повстречаться с Тритом. Я остановил свою группу и, подождав, пока Манит с ребятами удалится от нас на десяток метров, вновь двинулся вперед. Плато прошли тихо. Группа Манита скрылась в проем открывшихся дверей станции, и я со своей поспешил следом. Волат остался снаружи.
Трит появился почти сразу, как мы вошли на станцию. Или он нас ждал, или просто еще не спускался в шахту. Сейчас Трит был неимоверно больше в размерах, чем в прошлый раз. Видно, поглощенная им энергия сыграла свою роль. Трит стоял в проходе главного коридора и пульсировал желто-красным светом.
Группа Манита открыла стрельбу из ультразвукового оружия. Несмотря на защитную каску, в ушах у меня неприятно защекотало. Но Трит даже не вздрогнул.
Он простоял в неподвижности несколько секунд, а затем вдруг ринулся в атаку.
— Отходим! — крикнул я, но было уже поздно. Желто-красное сияние накрыло Манита и переползло на солдата, который шел с ним в паре. По станции прокатился жуткий крик и распространился неприятный запах паленой кожи. А Трит все продолжал двигаться вперед. Он как-то вяло сполз с Манита, затем с Рика и приблизился к Наду с Лимом. Желто-красная тварь уже почти накрыла их, когда кто-то из задней пары первой группы не выдержал и выстрелил из импульсного оружия. Раздался взрыв, и Нада с Лимом в одно мгновение втянуло в образовавшуюся посреди сияния воронку. Они даже вскрикнуть не успели, так все быстро произошло. А Трит вдруг стал намного подвижнее.
— Не стрелять, не стрелять!!! — закричал я, пытаясь предотвратить надвигающуюся катастрофу. Но солдаты первой группы не слушали меня. Они вновь выстрелили — в тот самый момент, когда тварь уже была от них на расстоянии вытянутой руки. Раздалось еще два взрыва — уже более сильных. Стрелявшие исчезли в образовавшейся воронке, и я почувствовал, как непонятная волна потащила меня туда же. Я упал лицом на пол и уперся ладонями в железную поверхность станции. Но это не помогло мне удержаться на месте. Я скользил к Триту, все больше набирая скорость. И что скрывать, мне стало страшно. Я уже не сомневался, что это моя последняя игра со смертью. И так бы оно и было, но вдруг зияющая пропасть в желто-красном сиянии свернулась. Я поднял голову.
Тварь стояла совсем рядом со мной… И я против воли тоже потянулся за импульсным оружием. Неизвестно, чем бы это кончилось, но Трит вдруг рванулся в обратную от меня сторону и скрылся за первым же поворотом. Я быстро вскочил на ноги и подбежал к Маниту. Он весь дымился, как и Рик. Я не стал щупать пульс и только крикнул своим ребятам:
— Скорее берите их, и уходим! Он может вернуться!
Сержанта и Рика подхватили на руки, и мы все вместе попятились к выходу.
Мои пальцы по-прежнему лежали на спусковом крючке «ИО-35». И как я ни пытался — не мог их оттуда убрать. Но это уже не имело особого значения. Мы уходили — уходили, терпя полное поражение и уже практически не имея шансов на выживание.
И неудивительно, что мне хотелось выть, как старому затравленному волку.
На этот раз мы не стали проходить через лес и остановились сразу же за скалами. Я сидел у двух обгоревших трупов и бессмысленным взглядом смотрел на уже клонящееся к закату местное солнце. То, что я тогда чувствовал, не дано понять умникам моралистам. Операция сорвалась, и у меня на глазах погибли сержант и пятеро моих ребят. Вместе с Тритом их уже было семеро. Эти ребята…
У меня впервые в жизни появилась семья — настоящая семья, а не одна из тех фикций, которую так нравится восхвалять нашим идеологам. И не успев обрести, я уже терял самых близких мне людей.
Сколько я просидел над обгоревшими трупами, трудно вспомнить. Прошло пять минут, а может быть, час, прежде чем меня рискнул потревожить сержант Волат. И он действительно рисковал. Не успел еще сержант дотронуться до моего плеча, как я резко отстранил его руку и прокричал, теряя последние остатки самообладания:
— Оставь меня! Уходите все! Оставьте меня одного!
— Лейтенант, их надо похоронить, — тихо произнес Волат, убрав, однако, свою руку.
Я медленно поднял голову и посмотрел на сержанта. Он тоже был не в себе.
Возможно, ему даже было труднее, чем мне. Ведь сержант прожил с ребятами пять лет и куда больше моего с ними породнился. Мне стало стыдно за мою слабость.
— Хорошо, — прошептал я. — Только я сам… Я сам их закопаю. Оставьте меня одного, хорошо?
Подошли ребята. Ничего не говоря, они постояли возле трупов, прощаясь с друзьями, а затем тихо удалились. Я даже не посмотрел им вслед — просто вынул из-за пояса нож и принялся рыть яму. Прямо здесь, возле скалы. От изнурительного труда и жары в горле у меня пересохло, губы слипались и трескались. Но я ничего этого не замечал, продолжая ладонями выкидывать песок из ямы и вытаскивать огромные булыжники. Мне потребовалось не меньше часа, чтобы закончить работу, и никто из ребят за это время меня не потревожил. Они все понимали — и мое чувство вины, как командира; и мою злость, как простого человека. Злость на каждого, кто так или иначе повлиял на гибель ребят. Будь у меня под рукой необходимое оружие, в ту минуту я не задумываясь уничтожил бы всю планету — таким неутолимым было мое желание мстить.
Закончив рыть яму, я вылез наверх и подполз к Рику.
— Ну что, солдат, как тебе последнее убежище? — иссохшими, потрескавшимися губами прошептал я. — Не очень удобно, но другого я тебе ничего предложить не могу. Только могу лечь тут рядом… Но не сейчас, ты уж прости меня, хорошо?!
Мне еще нужно вывести из этого пекла остальных. Я должен это сделать. Прости…
Я наклонился и крепко обнял обгорелое тело. Неприятный запах ударил мне в нос, заставив сморщиться. И впервые в жизни я вдруг заплакал. Нет, не тем истерическим воем, который обычно слышен на похоронах. Я плакал тихо — не сам я, а моя душа. И скупая слеза, показавшаяся из моих глаз, почти тотчас высохла на разгоряченных пыльных щеках.
— Прости меня, — вновь прохрипел я Рику и сбросил его тело в могилу.
Вокруг уже почти стемнело. Эта планета не имела спутника, и ночи здесь были неприятные. Я подполз к Маниту. Его ожогов было уже почти не видно в наступившей темноте, и только профиль лица серой тенью выдавался вперед. — Вот ты и получил свою реабилитацию, как и хотел. Хотя не думаю, что ты хотел именно этого. Мы все смертники здесь, и первым среди нас решил быть ты. Ты заставил меня уступить тебе свое место. Зачем?! Зачем ты это сделал? Или ты хотел, чтобы я умер последним и увидел смерть всех своих ребят? Но я этого не хочу!!! Не хочу, слышишь?! Я пойду первым в следующий раз. Я буду таким же хитрым, как и ты, понял?! Это так больно — чувствовать свою вину за вашу гибель. Это так трудно. Ты должен понять меня, ты обязан понять!..
Я подтащил тело сержанта к могиле и, обняв его на прощанье, сбросил вниз.
— Прости за эту яму на этой проклятой планете, но мы и сами не знаем, когда выберемся отсюда и выберемся ли вообще. Господи, как это тяжело — хоронить других!
Засыпая могилу, я все это время говорил, словно ждал, что мне ответят.
— Возможно, тебе, сержант, повезло больше, чем нам. Ты ушел одним из первых… И ты уже не увидишь, как будут уходить другие. Когда умрут последние, их уже некому будет хоронить. Если вообще останется что хоронить. Ты и Рик — везунчики, — произнес я и вдруг расхохотался. — Везунчики!!!
Я плакал и смеялся и был неподдельно рад тому, что меня не видят в таком состоянии ребята. Ведь нам еще предстояло провести чистку.
Глава 15
На этот раз утро не принесло для нас заряда оптимизма. Да и откуда ему было взяться. Вчера мы потерпели полное поражение. У ребят пропало всякое желание к продолжению борьбы, и в таком состоянии они действительно напоминали смертников. Нужно было срочно что-то делать. Я просто не мог допустить еще смертей на этой планете! И тем более нашего медленного, пассивного вымирания от голода и жары. Я распределил среди ребят остатки пайка и, когда они немного подкрепились, собрал их всех вместе. Никто не проронил ни слова, и мне пришлось, как командиру, начать первым.