В большинстве случаев полицейские подразделения вели себя пассивно и не принимали участия в борьбе ни на какой стороне, выполняя только обычные функции в сфере полицейской службы. Особо следует подчеркнуть то, что обе стороны конфликта высоко оценили позицию полиции в ходе борьбы в Варшаве. Начальник Генерального штаба правительственных войск генерал Халлер в своих воспоминаниях написал: «Полиция вела себя образцово, в столкновениях участия не принимала, но обеспечивала и очищала тылы войск от нарушавших общественный порядок элементов». Также и Феликс Славой-Складовский, занявший здание Комиссариата правительства в столице, дал положительную оценку поведению полицейских, прибывших из Торуня: «Они выполняли приказ правительства и приехали в Варшаву, но ведь их обязанностью было соблюдение порядка в Торуне». Кроме того, руководство Государственной полиции спокойно и без протестов приняло смену власти в стране. Поэтому уже после окончания сражений 28 мая новый министр внутренних дел Казимеж Медзяновский отметил в специальном приказе: «Во время последних событий сотрудники ГП соблюдали невозмутимость на своих постах и в самых трудных условиях сохранили холаднокровие и спокойствие, не забывая одновременно об основных обязанностях органов службы безопасности придерживаться беспристрастности и объективности в своих поступках». Пилсудский также высказал свои похвалы в адрес полицейских.
Каждый переворот тесно связан с радикальными персональными изменениями на всех государственных уровнях. Сторонники прежнего режима уходят, а лагерь победителей ставит на ответственные должности в государственной власти своих сторонников. Следует признать, что после майского переворота не было никакой кадровой чистки в полицейских органах. Сначала изменения произошли только в руководстве Главной комендатуры ГП и некоторых воеводских комендатурах. В то же время офицерские кадры среднего уровня и рядовые полицейские не были подвергнуты какой-либо проверке. Можно предположить, что новая власть не намеревалась проводить революционную кадровую политику и отказываться от профессиональных кадров. Однако несмотря на это с течением времени стали вырисовываться негативные результаты доминирования одного политического направления в общественной жизни государства. На это обратил внимание Е. Суски в своих воспоминаниях: «В МВД переворот отразился, скорее всего, выгодно как на управлении, так и на моих личных отношениях (автор воспоминаний был пилсудчиком. — Прим. А. М.). Я никогда не использовал в служебных делах моих давних отношений с людьми нового режима и после мая относился к ним сдержанно, мои австрийские руководители хорошо помнили о моем участии в Польской военной организации в прошлом и начали деликатно выдвигать меня вперед».
После 1926 года элита власти начала ужиматься и стала закрываться от влияния извне. Критерии подбора ее представителей чаще всего носили в основном политический характер, а все остальное было не существенно. В ней доминировали представители территории, захваченной в прошлом Россией, и особенно восточных районов. Профессор Жарновский в своем труде отмечал, что к ней присоединились элементы, индифферентные в политическом и карьерном отношении. Это явление не миновало также полицейский корпус. С этим увязывался процесс прихода профессиональных военных в гражданские государственные службы, прежде всего в администрацию внутренних дел. Сначала, по указанию Пилсудского, в 1928 году ряд высших офицеров был откомандирован на руководящие должности в органы центральной государственной администрации. В 1930-х годах наметилась тенденция увольнения из армии офицеров низшего уровня. Они должны были занять должности районных комендантов и начальников комиссариатов Государственной полиции. На практике такие действия вели к приданию полиции военного характера и ее подчиненности правительственному лагерю. Значение полиции во внутренней политике государства заставило Пилсудского обеспечить себе решающее влияние на кадровую политику в ГП и направления ее деятельности. Механизм руководства органами безопасности маршалом наиболее образно представил многолетний министр внутренних дел в послемайский период Феликс Славой-Складовский: «Я начал служить в МВД 4 июня 1930 года, а 6 июня 1930 года получил общие директивы внутренней политики от господина Маршала. Комендант еще раз напомнил, что после обеспечения выборов я возвращаюсь в армию. Таким образом, я должен был стать Министром внутренних дел, но не на постоянной основе, а на сдельной».
Как уже упоминалось, послемайский правящий лагерь предназначил Государственной полиции важное место в системе осуществления государственной власти и влияния на общественность. Поэтому не было единичным высказывание в 1937 году поморского воеводы Владыслава Рачкевича, который на служебном совещании полиции в воеводской комендатуре ГП в Торуне отметил: «Я желаю, чтобы вы были одним из осознанных элементов в укреплении настроя народа в службе государству… Взаимодействие всех государственных элементов ставит такую задачу, чтобы этот план по обеспечению обороноспособности государства и усилению работы для лучшего завтра был результативно реализован». Тем более, в ходе политических акций, например избирательной кампании, на полицию возлагалась кроме традиционных профессиональных обязанностей задача, «чтобы они не как сотрудники ГП, а как граждане старались проводить разъяснительную работу как среди своих подчиненных, так и в числе всех знакомых о правдивых тенденциях положения о выборах». Таким образом, по мнению представителей государственной власти, полиция должна была выполнять очень важную функцию в общественной жизни. Согласно утверждению А. Хытновского, полиция и политическая администрация практически заменяли своей активностью ячейки BBWR, которые население рассматривало не как самоуправляемую общественную организацию, а как «отделение государственной администрации». Слишком антагонизированные политические отношения после 1926 года создали такую ситуацию, что полиция и иные государственные институты были задействованы в борьбе и конфликтах, которые наполняли политическую сцену II Республики. Принцип аполитичности полиции, так усиленно соблюдавшийся в предмайский период, был почти устранен из этического кодекса полицейских.
Одновременно культ личности Пилсудского стал все шире пропагандироваться в полицейских органах. В профессиональной прессе появились статьи, апологизировавшие фигуру и деятельность маршала: «Это тогда во второй раз появился среди нас человек, который уже один раз вывел нас из порабощенной страны. Им был Юзеф Пилсудский. Он с тяжелым сердцем начал бороться с беззаконием, которое едва не привело нас к полному падению, и во второй раз дал нам свободу, которой мы в первый раз плохо воспользовались».
После 1926 года стало правилом, что государственные институты, в том числе ГП, принимали участие во всех личных торжествах Пилсудского. В 1927 году в первый раз празднично отмечались именины маршала. В 1930 году приказом Главного коменданта ГП был создан «Комитет для ознаменования именин Е. Пилсудского», задачей которого было выражение почестей и поклонения «духовному Вождю народа». Ежегодно происходили несколькодневные торжества, связанные с этим праздником, в которых принимали массовое участие полицейские. Все полицейские округа направляли в столицу делегации из нескольких человек для принятия участия в этих церемониях. В это время организовы вались полицейское факельное шествие в Бельведере, торжественное богослужение, полицейские спортивные соревнования, торжественные заседания на местах. На них выступали в таком стиле, как, например, в 1934 году подинспектор М. Козелевский, воеводский комендант ГП во Львове: «Мы приехали, чтобы посмотреть, как столица чтит Вождя народа. Мы в провинции относимся к маршалу с симпатией не в меньшей степени, но таких прекрасных торжеств напрасно было бы искать у нас… Мы, полицейские со всех уголков РП, кроме этой симпатии к маршалу, о которой я сказал, вносим еще иные элементы — переигрывая друг друга. За этим столом мы представляем одно целое, хотя съехались с разных сторон. Мы окончательно уничтожаем разделявшие нас когда-то пограничные столбы, снесенные могучей волей маршала Пилсудского». В октябре 1933 года был открыт памятник Пилсудскому в казармах школы для рядовых ГП в Больших Мостах. Решающую роль в процессе интеграции полицейской среды играло также легионерское движение.