Забравшись внутрь кабины, он захлопнул за собой дверь и только после этого как следует прислушался. Вокруг, если не считать тяжелого гула стен и умиротворённого мурлыканья автомобильного двигателя, царили покой и тишина. Никаких разговоров, никакого смеха, никакого женского голоса. Либо всё это истеричному нотариусу таки просто померещилось, либо все, кто находился в тоннеле, теперь куда-то отлучились, возможно, на перерыв. Впрочем, Киду уже плевать. Было ли что, не было ли, главное, что его самого через минуту здесь точно не будет.
– Я уезжаю, всем пока! – громко произнёс он и, как бы пробуя свои силы, выжал до упора педаль газа, тут же её отпустив. Сонное урчание домашней кошечки за долю секунды превратилось в оглушительный рёв разбуженного зверя, затем почти так же стремительно опустилось на прежний уровень. Корпус машины ощутимо качнуло.
«Хорошо, – отметил про себя Хаммер. – Мотор очень мощный, в этом плане на него можно положиться».
Включив передачу, он снова вжал в пол педаль газа, без особых церемоний бросил сцепление и, чуть повременив, врубил дальний свет фар.
Услыхав приближающийся рёв двигателя и зажмурив глаза от нестерпимо яркого света, нотариус едва успел отскочить в сторону, когда мимо него, поднимая за собой тучу песка и пыли, точно ракета, пущенная под минимальным углом с наземной установки, пронёсся черный, донельзя изуродованный железный монстр, некогда бывший целёхоньким, ухоженным, блестящим, тонированным автомобилем. Раздался мерзкий скрип тормозных колодок и груда металла, кивнув носом, резко остановилась футах в тридцати от него. Закашлявшись от попавшей в горло пыли и ругаясь про себя на чем свет стоит, коротышка побрёл вслед за ней.
– Боже мой, Боже мой… – пробормотал он подходя ближе к автомобилю и оценивая его повреждения. – Боже-ж ты мой…
Да-а, а поубиваться было над чем: переднее левое крыло, так же, как обе левые двери и часть крыши выглядели, словно по ним кто-то с усердием прошелся тупым консервным ножом и теперь с них ошмётками-струпьями свисала содранная краска с вкраплениями железной стружки и мелких осколков стекла; левое заднее крыло вовсе отсутствовало, а наполовину оторванный бампер волочился вслед за машиной, уткнувшись одной стороной в песок. Довершали общий плачевный вид выбитые окна, скошенный в правый бок зад автомобиля и болтающаяся, деформированная, настежь открытая крышка багажника.
– Господи, Боже-ж ты мой… – нотариус попытался закрыть багажник, но у него из этого ничего не вышло.
– Что вы там делаете?! – нетерпеливо окликнул его парень. – Хватит причитать. Садитесь в машину и поехали.
– А вы видели, что с машиной? – чуть не плача спросил толстячок. – Она ведь была совсем как новая.
– Ну и что? – ответил вопросом на вопрос Хаммер. – Я не видел, что с ней, но думаю, что вполне имею об этом представление. И мне, честно говоря, до одного места. Садитесь, говорю, в машину и поехали! Хватит сокрушаться по этой развалине, тем более чужой.
Сдавшись, Гарнетт направился было к водительской двери, но затем остановился.
– А кто поведёт её – вы или я? – спросил он.
– Я. – ответил Кид. – Вы порулили, теперь моя очередь.
Не возражая и, похоже, совершенно не обидевшись на этот своеобразный дорожный рэкет, нотариус молча обошел «BMW» с противоположной стороны и, забравшись в кабину, устроился на пассажирском сидении.
– Поехали. – сказал он захлопнув за собой дверь.
– Конечно, только вначале пристегните ремень. – посоветовал ему Хаммер. – Придётся немного попрыгать на дюнах. Надеюсь, вас не укачивает?
– Укачивает. – кивнул нотариус.
– Ну, что-ж, – вздохнул Кид. – Придётся потерпеть. Ничем не могу вам помочь.
«BMW», вильнув задом и выбросив из-под покрышек две длинные струи песчано- пылевой смеси, резво устремился вперёд. И через несколько секунд, не менее чем на пару футов взлетел на первой дюне.