Скривив губы, Кид пожал плечом.
– Есть маленько. Но ничего, терпимо. Вообще-то, у меня башка прочная, испытанная. Я раньше единоборствами занимался – бокс, панкратион, так что опыта, в этом плане, хватает.
– М-мда. У меня опыта, разумеется, не столько, сколько у вас, но потерпеть тоже можно. – пробормотал толстячок. – Хотя, таблетка не помешала бы. У вас нет, случайно?
Хаммер отрицательно покачал головой.
– Кто бы сомневался. – хмыкнул нотариус. – А мази от ушибов?.. Стоп, шучу-шучу-шучу. Ладно, это не смертельно. Усталость куда больше угнетает. Скоро под веки палочки придётся подставлять. Знал бы, что предстоит к черту на рога забираться, ни за что бы не поехал. По крайней мере, не сегодняшним вечером. В городе мне сказали, тридцать миль до гор. Какие же, интересно, здесь тридцать миль, когда тут все сто тридцать. И почти постоянно этим проклятым лесом. Я даже не подозревал, что в Индиане есть такие леса.
– Есть леса, есть, географию нужно было учить. – воспользовавшись моментом, подтрунил над ним Кид. – Окей, если вы действительно устали, дождитесь уклона, примите вправо и остановите машину. Устроим привал до рассвета.
– Ну, уж нет. – возразил коротышка. – Лучше я помучаюсь пару часов, или, если потребуется, то и всю ночь, но зато уеду подальше от ваших чертовых гор и из этого леса, будь он неладен. Мне теперь машина с мертвецами в кошмарах являться будет.
– Не валяйте дурака, Майк, никому не станет легче, если вы заснёте за рулём и врежетесь во что-нибудь. – попробовал вразумить его Хаммер. – Вы утомлены, и я притомился, нам обоим нужен отдых. Утром мы за час доедем до города, а сейчас будем добираться часа три, если не больше.
– Я сказал – нет. – отрезал нотариус. – Я никогда не засыпаю за рулём, и острой необходимости в отдыхе у меня пока нет.
Кид пожал плечами и махнул рукой. Затем, от души, во весь рот зевнул и с кряхтением потянулся.
– Ну, как знаете. – смирившись, утратил он интерес к спору. – А я вздремну немного. Если вам совсем станет невмоготу, разбудите меня где-то через часок, ага? Тогда я поведу машину, а вы расслабитесь.
– Добро. – буркнул толстячок. И вздохнул: – Перекусить бы чего.
– Точно. – поддержал его Хаммер. – Пожрать, выпить и бабу.
Снова зевнув, он нащупал правой рукой рычажок и, переставив его в верхнее положение, отбросил назад спинку сиденья. После чего, постаравшись устроиться как можно удобнее на получившемся ложе, закрыл глаза и почти мгновенно отключился.
Когда до Гарнетта донеслось его умиротворённое похрапывание, маленький человек передёрнул плечами, потёр рукой, раскрасневшиеся от бьющего в лицо густого потока воздуха, глаза, встряхнул головой, отгоняя сонливость, и впился взглядом в бегущую под колёса «BMW», усыпанную разрозненным мусором, тускло поблёскивающую, вымокшую насквозь, разбитую асфальтированную дорогу.
«Всё-таки хорошо, что я не согласился остановиться. – подумал про себя он. – А то этот «грамотей» сразу бы заснул, а я бы ворочался, не зная, куда себя деть».
* * *
Как показалось Киду, ровно через десять секунд после того, как он отправился в страну грёз, его начали трясти за плечи, что-то бубня на ухо и пытаясь согнать с такого уютного, тёплого дивана... или кресла, или кровати – он еще не успел понять, с чего именно, зато четко осознавал – вставать, на чем бы он ни лежал, ему явно не хочется. Его хлестнули по щеке. В порыве негодования он махнул раскрытой пятернёй в ответ, намереваясь дать сдачи, однако, его рука, не достигнув цели, лишь пролетела по воздуху, безвольно рухнув практически на то же место, с которого и поднялась. Пробормотав что-то о матерях и их детях, Хаммер повернулся на бок и вновь попытался отключиться. Но терроризирующий его тип не отставал. Судя по всему, он был настырным малым. Почувствовав раздражение, злобу, обиду, а вдобавок к тому, еще и сильный озноб, Кид, в итоге, сдался и открыл глаза... Прямо перед ним была темнота. Повернув голову лицом кверху, он увидел проникающий непонятно откуда, через что, и, собственно, куда, мягкий отблеск света. Заморгав и почти физически ощутив, как в черепной коробке лениво зашевелились мысли, Кид попробовал вспомнить, где он находился перед тем, как заснуть. Но голова, как нарочно, категорически отказывалась работать.