Между тем, кто-то по-прежнему продолжал его трясти.
– Всё, хватит, я уже проснулся. – с трудом сдерживая недовольство сообщил он, отбиваясь от чьих-то рук и с величайшей неохотой принимая сидячее положение.
Узрев перед собой проём разбитого лобового стекла, капот, а дальше – освещенную ближним светом автомобильных фар неподвижную дорогу, Кид, наконец, сообразил, кто он есть, а также где и почему находится.
– Ху-ух, это вы, Майк. – выдохнул он. – А я-то думаю, что за мудозвон трясёт меня и лупит по физиономии. А это, оказывается, вы. Всё-таки хуже нет, вот так вот засыпать на полчаса, час, а потом снова просыпаться. – он легонько похлопал себя по небритым щекам, шумно зевнул, не менее шумно потянулся и, напоследок, взъерошил волосы на голове, приводя в относительную норму мозги. – Ну, что тут у вас произошло? Чего стоим?
Отвернувшийся от него коротышка, нервно барабанил пальцами по баранке руля.
– Кое-что произошло. – тихо произнёс он. – Я, наверное, схожу с ума. У меня начались галлюцинации. Или это не галлюцинации, но тогда я не знаю, что это такое. Во всяком случае, я больше не могу вести машину. Придётся вам сесть за руль. Мои...
– Погодите, что вы мелите, какие галлюцинации? – оборвал его Кид, усердно массируя себе виски. – Что тут вам уже успело примерещиться?
Перестав барабанить по рулю, нотариус вздрогнул всем телом и с выразительной опаской глянул в зеркало заднего вида.
– Примерно мили четыре или пять назад я видел женщину. – боязливо поведал он. – Она стояла на дороге, прямо посередине, расставив руки в стороны, будто она флюгер, и смотрела на меня.
– Смотрела на вас? – судорожно ухмыльнувшись, переспросил Хаммер.
– Именно так. – подтвердил толстячок. – Прямо мне в глаза. – и, промокнув платком-ветошью, истекающий липким потом лоб, продолжил: – На ней была одета рубашка, длинная, серая, грязная и больше ничего. Даже обуви не было – она стояла босиком. А рубашка была вся в крови. Я сначала подумал, может, она в аварию попала и хотел остановиться, но, когда подъехал ближе, увидел, что она улыбается! Лицо всё разбито, опухло, лоскуты кожи висят и эта улыбка... В общем, я прибавил газу и проехал мимо.
Кид почувствовал, как желудок его конвульсивно сжался. Во рту появился неприятный кисло-металлический привкус. Но он постарался не выказать внешним видом своего волнения и продолжал внимательно слушать.
– Когда я проезжал мимо неё, она опустила руки, повернулась и посмотрела мне вслед. И не отворачивалась ни на секунду, сколько я её видел. Я наблюдал за ней в зеркало. Господи, если бы она побежала за нами, я бы точно сошел с ума.
Майкл Гарнетт замолчал. Кид подождал каких-либо дополнений, но, похоже, это было всё. Тогда он задал встречный, целиком резонный вопрос:
– А с чего вы решили, что это могла быть галлюцинация? По-вашему, женщина не может стоять на дороге?
– Может. – кивнул нотариус. – Стоять может. Но не может так себя вести! С такими ранами, как у неё, по-моему, вообще не живут, а, уж тем более, не улыбаются. И, потом, её внешний вид: эта одежда... А рост – она была гораздо выше вас! Должно быть, не ниже семи футов ростом! А тело! Всё побитое, в ранах, ссадинах и такое, как будто она всю жизнь провела в спортзале, на тренажерах – каждая жила выделяется! Я поначалу ехал очень медленно и прекрасно всё это рассмотрел.
– Не кричите. – попросил Хаммер. – Успокойтесь. Я вам верю. И не считаю, что у вас были проблемы со зрением, или с восприятием, слишком уж подробно вы всё описываете. Думается мне, дело намного сложнее. Пересаживайтесь на моё место.
Открыв дверь, он выбрался наружу.
– Что вы собираетесь делать? – испуганно спросил коротышка. – Вернуться назад?
– Нет. – покачал головой Кид, обходя «BMW» спереди. – Наоборот, хочу поскорее умотать отсюда.