Толком не задумываясь, над тем, для чего он это делает, Хаммер протянул руку и дотронулся тыльной стороной ладони к шее водителя. Ни о каком пульсе, ясное дело, и речи идти не могло – кожа была такой же холодной и безжизненной, как металл самого автомобиля.
Кид подался назад, с твёрдым намерением отправиться в обратный путь к дороге.
Но в этот момент взгляд его ненароком упал на какой-то непонятный, застрявший в гуще ветвей тёрна, предмет. Тот был едва заметен, и Хаммеру пришлось вновь наклониться, чтобы хоть как-то его рассмотреть... В душе появился горький привкус тоски и досады.
Это была рука. Нет, слава Богу, вроде бы, рука не бесхозная, не оторванная, как сперва могло показаться, а всего лишь видимая, так выразиться, не в полном объёме. Но владельцем её, совершенно точно, являлся не водитель. Слишком уж далеко она от него находилась, а, кроме того, была обращена к нему под вовсе невозможным углом. Так, значится, в машине пребывал еще, по меньшей мере, один пассажир. То есть, до сих пор пребывает. Хм, поразительно, отчего это раньше его не посетила подобная мысль?
Наклонившись посильнее, он принялся сосредоточенно изучать «находку».
Рука принадлежала женщине. Это можно было сказать с уверенностью: маленькая, хотя и изрядно подраспухшая кисть, отталкивающего вида пальцы-«сардельки», с, как ни странно, в основном, уцелевшими, контрастно тонкими, длинными, заботливо подточенными и ярко разрисованными в современном стиле, аккуратными ноготками; нещадно исцарапанная и исколотая, разодранная, окровавленная, но, несомненно, когда-то гладкая, нежная и ухоженная кожа. Да, бесспорно, такая рука могла принадлежать только женщине. Причем, по ряду характерных признаков, женщине очень молодой, более того – юной, фактически – девушке, или, не исключено, даже совсем еще девочке.
Киду стало грустно. Он, в который уже раз за свою жизнь, убедился в её несправедливости и жестокости. Эта рука ни коим образом не предназначалась для того, чтобы в неё вонзались, погружаясь до кости, острые шипы терновника. Водитель погиб – ладно, черт с ним, каждый, садясь за руль и вжимая в пол педаль газа, должен допускать мысль о том, что, целиком вероятно, больше уже никогда не сможет самостоятельно выбраться из кабины. Безрассудный лихач добился того, к чему стремился, он играл в рисковую лотерею и потерпел фиаско, угробил себя с самоотверженностью, свойственной саранче, разбивающейся о стены домов. Это закономерно, это логично, правильно. Люди, для уничтожения себе подобных, изобрели атомную бомбу. А зачем? Ведь вполне достаточно усадить человека за руль мощного «болида» и всё – остальное он довершит сам. Водитель собственноручно вычеркнул себя из списка живых, и оплакивать его – пустая затея. Он сделал свой выбор (хотя, в данном случае, пожалуй, верно и обратное), без принуждений и мучительных раздумий. В его биографии, им же самим, поставлен жирный «утвердительный» знак... Но, как же насчет всех остальных, тех, кому, на беду, судилось просто оказаться рядом? Почему за тупость одних, почти всегда должны расплачиваться другие? Почему так? За что Господь карает неповинных?
Да, теперь настроение на весь оставшийся день, а, впоследствии, вечер и, быть может, ночь, непоправимо испорчено. Не стоило ему сюда спускаться.
Потянувшись вниз, Кид хотел дотронуться до руки, лишь для того, чтобы окончательно удостовериться в том, что женщина-девочка мертва. Однако, к величайшему изумлению, когда кончики его пальцев едва коснулись израненной кожи, рука вдруг вздрогнула и её кисть, затрепетав, попыталась отстраниться, избегая чужого прикосновения. Одновременно с этим, из глубины кабины донёсся сдавленный всхлип.
От неожиданности Хаммер тоже вздрогнул и, отпрянув назад, чуть не свалился с машины. К такому повороту событий он никак не был готов. В первые секунды его мозг даже не мог понять, что, собственно, произошло.