Но, несколько погодя, Кид начал кое-что соображать.
– Эй, – окликнул он ту, которая находилась в кабине. – Как ты там?
Это, наверное, был глупый вопрос, но ничего более умного в голову не пришло.
Ответа не последовало.
Выждав немного, он решил попробовать еще разок.
– Ты живая? Говорить, шевелиться можешь?
Послышалась слабая возня, пальцы руки еле заметно задрожали и, через секунду, из недр автомобиля донёсся тихий, обессиленный стон. Этого ответа было целиком достаточно. Кид оттолкнулся ладонями от двери и, не опасаясь больше поскользнуться на мокром металле, выпрямился во весь рост.
– Ма-айк!!! – заорал он не щадя голосовых связок, в сторону стоящего на дороге «BMW».
Подождал какое-то время.
Ноль реакции.
– Ма-айк, мне нужна ваша помощь!!! – вновь проорал он.
Тот же результат.
– Майк, черт бы вас побрал, вы что там, оглохли!!?
Нет ответа.
– Проклятье! Чертов Майк! Глухой нотариус – хуже немого адвоката! – в сердцах бросил он, сплюнул и отвернулся.
«Вот дерьмо, что же делать? Самому вряд ли управиться».
– Потерпи, родная, скоро мы тебя вытащим.
Он здорово сомневался в том, что она могла его слышать, но от этих слов ему как-то и самому стало легче.
Из машины вновь донёсся приглушенный стон. Похоже, невероятным чудом выжившая жертва автокатастрофы, начала приходить в себя. И, в подтверждение этой гипотезы, из внутренностей кабины послышался едва различимый, по-прежнему больше напоминающий стон, хрипловато-писклявенький девичий голосок. Она звала кого-то по имени.
– Олли... – очень тихо проговорила она. Последовала продолжительная пауза.
– Олли... – позвала она снова. – Олли...
Кид стоял на месте и слушал, соображая что ему предпринять. Он пытался вспомнить хоть что-нибудь из того, чему их учили в академии. Был ведь целый раздел под заглавием: «Психология людей в экстремальных ситуациях», там даже наводились примеры поведения. Но вот теперь, всё, как назло, до крупиночки вылетело из головы. Он абсолютно ничего не мог припомнить. Проклятье, что творится с его мозгами?!
Через пару минут бедняжка смолкла.
Хаммер решил, что должен вмешаться и как-то её успокоить, подбодрить. Но каким способом это сделать? Какими фразами, поступками? Этого он пока не знал. Ладно, придётся импровизировать. Надо срочно придумать что-либо мягкое, ласковое, а в первую очередь – обнадёживающее.
Он сказал:
– С Олли всё нормально. – с объективной точки зрения, это была чистейшая правда. Какая еще может быть норма после такой аварии? Хотя, с чего он взял, что Олли – водитель машины? С таким же успехом, это может быть кто угодно другой. Но, тогда с ним, тем более, почти наверняка, всё в порядке. При условии, конечно, что он не покоится здесь же, в гуще внутрикабинных нагромождений, имея неприглядный вид. – Не волнуйся за него, детка. Лучше скажи, как ты сама себя чувствуешь?
– Он умер, да? – проигнорировав его вопрос, в свою очередь спросила обладательница изувеченной руки и по-мышиному писклявенького голоса.
Ага, выходит, Олли, скорее всего – тот самый, кто (точнее – «что») висит сейчас грудной клеткой на рулевой колонке. Либо же, еще один, невидимый отсюда пассажир.
– Нет, он не умер. Он сильно побился, но жив. Его увезла больничная машина. – это уже была откровенная ложь, без всякого завуалированного смысла.
– Он умер. – женщина-девочка-мышка больше не спрашивала, она просто констатировала факт.
Кид Хаммер понял, что, вероятно, имеет дело с человеком, чей коэффициент интеллекта куда выше среднего уровня. Пожалуй, нет смысла утаивать от неё правду, от этого может быть только хуже. Ведь она, так или иначе, сама обо всём догадается. А после еще и воочию убедится.