“Спокойно, Кид, спокойно! – приказал он сам себе. – Выход есть. Всегда и везде должен быть выход. Только нужно напрячь мозги и найти его”.
Джессика продолжала кашлять.
Отломив от одной из веток кустарника длинный, толстый, острый шип, Хаммер ткнул им сидение. Тот треснул и сломался пополам, не причинив весьма плотной обивке видимого ущерба.
Нет, это не то.
Бока спинки были либо добротно стиснуты покорёженным металлом, либо же забаррикадированы нагромождением всевозможных атрибутов салона. Ни подлезть, ни зацепиться. Выглядывающий из этой невероятной мешанины угол, Кид на сподручность тоже успел проверить – безнадёжно.
“Думай, думай, соображай, времени уже нет!!!”
Стоп! Но ведь имеется еще три угла, по крайней мере, один из которых почти доступен. Причем, последний, по идее, должен иметь более уплощенную, а значит и более удобную для захвата форму, в сравнении с неудачно опробованным. Следовательно, от него и надо плясать. Кид посмотрел сперва в одну сторону, затем – в другую. О правой половине спинки сидения стоило забыть и не вспоминать. Что же касается левой... Хаммер явственно ощутил, как мучительно заныли его горемычные пальцы. Похоже, им опять предстояло отправиться в камеру пыток. Намеченный участочек был отменно скрыт густым переплетением колючих ветвей тёрна и акации. До него, в самом деле, можно добраться, но для этого необходимо запустить руки в настоящий шипованный ад. Обламывать по крохам каждую веточку задача немыслимая.
Набрав в лёгкие побольше воздуха и задержав дыхание, он сунул пятерни в колючее месиво. “Блаженство”, испытанное им при этом, было сравнимо разве только с варварским вырыванием ногтей раскалёнными кусачками. Он непроизвольно издал дикий гортанный вопль и, до предела запрокинув голову, зажмурил глаза. Со стороны могло показаться, будто бы его переполняет колоссальное наслаждение, однако это было не совсем так.
Нащупав закруглённый край спинки, Хаммер, наперекор лютой боли, просиял от восторга. Угол выявился не просто более удобным по своему строению, но еще и вскрытым, и выпотрошенным крупным обломком ветки. Лучше и не придумаешь. Сунув в дыру пальцы, он ухватился за, как по заказу, сподручный изгиб металлического основания и, что есть силы, рванул вверх. Спинка немного сдвинулась с места. Он рванул еще разок. Затем еще. И еще.
– Ну же! Давай! Давай! Вылазь оттуда! – рычал он.
В итоге, та вылетела из железных тисков и Кид, вытащив её из кабины, сбросил в кустарник, рядышком с мертвецом-водителем. После, снова вернулся в автомобиль.
Джессика лежала несколько в стороне от гущи ветвей, в хаосе стеклометаллопластиковоматерчатой и прочей неразберихи, лицом кверху, с закрытыми глазами. По её губам, щекам, подбородку, а также шее и груди растекались мерзкие, тёмные слизни полупереваренной пищи. Девушка не подавала признаков жизни.
Свесившись еще больше, Хаммер прижал тыльную сторону ладони к её шее, пытаясь отыскать пульс... Пульс не прощупывался.
Проклятье!!! Неужели он опоздал!?
Не задумываясь о правилах транспортировки пострадавших, Кид схватил девушку за ворот промокшей рубашки, и потянул к себе.
Вначале всё пошло замечательно, туловище Джессики практически ничем не удерживалось и очень быстро высвободилось, но затем, тонкая ткань порвалась и ворот, вместе с длинным лоскутом материи, остался у Кида в кулаке. Сама же девушка, подобно неодушевлённой тряпичной кукле, повалилась спиной поверх внутрисалонного барахла. Выругавшись в очередной раз, Хаммер перехватил её за руку. Но вновь его постигла неудача – ноги “узницы” оказались накрепко заклинены вторгшейся в кабину коробкой переменных передач.
На освобождение ног Кид затратил примерно минуты три и, если до этого в них еще сохранялось что-то живое, то теперь, после подобной “терапии”, обе нижних конечности, наверняка, можно было смело ампутировать и отправлять на утилизацию. Выдирая их из пасти кошмарного гибрида капкана и гидравлического пресса, он отчетливо слышал глухой тошнотворный хруст и скрежет раздробленных костей. Но иного варианта, кроме изуверской экзекуции, у него не было. В эти минуты он неосознанно действовал согласно клятве Гиппократа – прежде всего старался спасти человеку жизнь, остальное же отводилось на вторичный план. Правда, он не был полностью уверен, что поступает абсолютно правильно, но на последовательные размышления у него не оставалось ни единой лишней секунды. Даже, если бы ему сейчас вдруг захотелось чихнуть, он, всё равно, ни на миг не прервал бы своей работы. Его память строго зафиксировала информацию о том, что человека, в состоянии клинической смерти, без какой-либо вспомогательной аппаратуры, возможно вернуть к жизни, в среднем, на протяжении пяти минут, после чего наступает смерть необратимая – биологическая. И потому он спешил, точно одержимый безумием.