Она говорила так, словно оставила всякую надежду. Я хотел было отшутиться – мол, если не взойдет, мы все умрем, – но страх Дианы подстегнул мои собственные сомнения. Чему же мы стали свидетелями и что все это значит? Выслушав Джейсона, И Ди, как видно, счел трансформацию ночного неба недостойной внимания; быть может, мы переполошились из-за форменного пустяка. Но что, если на самом деле грядет конец света, а об этом известно лишь нам троим?
– Все у нас будет хорошо, – сказал я.
Диана уставилась на меня сквозь сосульки волос:
– Уверен?
– На девяносто процентов.
Я попробовал изобразить улыбку.
– Но до утра не уснешь? – спросила Диана.
– Наверное. Скорее всего.
Я уже чувствовал, что мне будет не до сна.
– Можно я позвоню?
Она подняла руку с двумя оттопыренными пальцами, большим и мизинцем.
– Конечно.
– Я, наверное, ложиться не стану. Но если усну… Ну да, это глупо… Наберешь меня, как только встанет солнце?
Я сказал, что наберу.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Я до дрожи обрадовался ее просьбе.
Дом, где жили мы с матерью, – аккуратное бунгало, обшитое доской, – стоял на восточном краю участка Лоутонов. У крыльца был скромный розарий, обнесенный сосновым заборчиком; кусты цвели до глубокой осени, но после недавних заморозков розы завяли. В эту безлунную, беззвездную, безоблачную ночь тусклый фонарь над входной дверью светил мне, словно маяк.
Я вошел, стараясь не шуметь. Мать давно удалилась в спальню. В крошечной гостиной было прибрано, разве что на журнальном столике одиноко стоял пустой снифтер; в будние дни мать не пила совершенно, но по выходным позволяла себе глоток виски. Она не раз говорила, что у нее лишь две слабости и одна из них – пропустить стаканчик в ночь на субботу. (Однажды, когда я спросил про вторую, мать внимательно посмотрела на меня и ответила: «Твой отец». И я решил перевести разговор в другое русло.)
Не застелив диван, я улегся с книжкой и читал, пока не позвонила Диана (с тех пор как я ушел от Лоутонов, не прошло и часа). Первым делом она спросила:
– Телевизор включал?
– А надо?
– Не трудись. Там ничего не показывают.
– Неудивительно. Сейчас как-никак два часа ночи.
– Нет, ты не понял, вообще ничего, кроме «магазина на диване» по местному кабелю. Тайлер, что это значит?
Это значило, что вместе со звездами с неба пропали все спутники. Погодные, военные, навигационные, спутники связи: все они отключились как по щелчку пальцев. Но тогда я этого не знал, и, разумеется, у меня не хватило бы ума объяснить Диане.
– Да что угодно.
– Страшновато…
– Вряд ли есть повод волноваться.
– Хотелось бы верить. Рада, что ты до сих пор не спишь.
Час спустя она перезвонила с новым донесением: без вести пропал интернет. На местном канале пустили объявление об отмене утренних рейсов из «Рейгана» и региональных аэропортов. Уточнять предлагалось в справочном бюро.
– Но самолеты всю ночь летают.
Из окна моей комнаты было видно, как в небе липовыми звездами мечутся их огни.
– Наверное, военные. Может, все это связано с террористами.
– Джейсон засел у себя в комнате, слушает радио. Ловит станции Бостона и Нью-Йорка. Все говорят, что аэропорты закрыты, а военные стоят на ушах. Про терроризм ни слова. И про звезды тоже.
– Неужели никто не заметил?
– Даже если заметили, молчат. Может, им приказали молчать? И про восход тоже.
– При чем здесь восход? Он будет… когда, через час? То есть над океаном солнце уже встало. Его видно с Восточного побережья. С кораблей в океане. И у нас оно вот-вот появится.
– Надеюсь. – Голос у нее был одновременно испуганный и возбужденный. – Надеюсь, ты прав.
– Сама увидишь.
– Кстати, Тайлер, мне нравится твой тон. Я не говорила? Такой обнадеживающий…
Даже если я только что сморозил откровенную чушь.
Не хотелось, чтобы Диана поняла, как сильно взволновал меня комплимент. Я задумался о ее словах, едва она повесила трубку. Долго крутил их в голове; снова и снова чувствовал, как по телу разливается приятное тепло. Что же за ними скрывалось? Диана на год старше меня, а житейского опыта у нее втрое больше – так почему же мне вдруг страшно захотелось уберечь ее от зла, захотелось, чтобы она была рядом, чтобы я мог погладить ее по щеке и пообещать, что все будет хорошо? Головоломка чуть ли не сложнее, едва ли не тревожнее, чем то, что случилось с небом. Что бы с ним ни случилось.
Следующий звонок раздался без десяти пять. Я лежал на диване одетый, но, несмотря на все старания, уже начинал уплывать в объятия Морфея. Очнулся, вытащил телефон из кармана рубашки и сказал: