— Рефоэл?! — изумленно воскликнул Спиноза.
— Да, Рефоэл! — торжествующе проревел голос черного человека. Он, казалось, заглушил зазвеневшей в нем ненавистью новый удар грома. — Рефоэл послан Адонаем, чтобы стереть с лица земли величайшего грешника всех времен! Мне зачтется этот подвиг! Мое имя станет священным для всех иудеев!
Острое лезвие кинжала ослепительно блеснуло в свете молнии, и разъяренный фанатик направил свое оружие в сердце молодому человеку... Но в этот страшный миг порыв шквала сбил руку убийцы с намеченной цели, а взметнувшиеся вверх полы полукафтана жертвы, подобно крылам ангела-хранителя, хлестнули по лезвию кинжала. Оно пронзило одну из них насквозь и застряло в плотной ткани.
Воспользовавшись секундным замешательством противника, Барух рванулся вправо — кинжал выскользнул из руки убийцы и, зазвенев от удара о мостовую, своим острием разделил надвое дождевой поток, хлещущий из водосточной трубы...
Седобородый мужчина с дочерью, ставшие свидетелями анафемы, провозглашенной с кафедры синагоги Баруху Спинозе, успели вернуться домой до того, как начавшийся дождь превратился в настоящий ливень.
Оба они были еще под впечатлением гнетущего зрелища, глубоко ранившего впечатлительную душу девочки.
Мужчину звали Франциск ван ден Энден, а его дочь — Клара Мария, но все близкие привыкли называть ее просто Марией или, на французский манер, Мари.
Франциск ван ден Энден был одним из незаурядных людей своего времени. В Амстердаме он имел врачебную практику и прославился как знаменитый врач. Однако он был не только всесторонним специалистом своего дела, но и человеком энциклопедической образованности.
Он закончил Левенский университет, где изучал медицину, философию и юриспруденцию. При этом обнаружил такие выдающиеся способности, что в восемнадцатилетнем возрасте получил от руководства университета приглашение занять должность профессора.
Однако он отказался от этого лестного предложения, предпочтя ему разностороннюю практическую деятельность. Он перепробовал профессии и врача, и юриста, и даже дипломата, и, наконец, создал в Амстердаме школу по изучению латинского языка (филологическую семинарию), где считали честью для себя учить детей самые знатные фамилии города.
Однако у него была еще и слава отъявленного атеиста. Первый биограф Спинозы Коле-рус отмечал, что Франциск ван ден Энден «преподавал с таким успехом, что богатейшие в городе купцы долгое время отдавали к нему детей в обучение, пока не оказалось, что кроме латыни он преподавал своим воспитанникам еще нечто другое. Ибо впоследствии узнали, что он сеет в молодых умах семена безбожия. Это подтверждается свидетельством многих лиц, которые до сих пор не устают благословлять память своих родителей за то, что они вовремя успели вырвать их из когтей сатаны и из рук такого опасного и безбожного учителя».
И этот человек, заметив дарования молодого Баруха, предложил ему бесплатно посещать свою филологическую семинарию.
Барух с восторгом принял его предложение. Он прилежно занялся изучением латинского языка и достиг в нем таких успехов, что вскоре превзошел знаниями и самого учителя.
Франциск ван ден Энден с любовью и уважением относился к своему талантливому ученику, а его юная дочь просто обожала Баруха за его ум и доброту и за то, что он, несмотря на разницу в возрасте, относился к ней как к равной себе и даже признавал ее превосходство в знании латыни, в овладении которой девочка проявляла блистательные способности.
— Папа, — обратилась Мари к Франциску ван ден Эндену, когда отец с дочерью расположились за столом и служанка подала чай, — где же может быть сейчас Барух? Ведь ему теперь нельзя пойти даже к себе домой! А на улице такая жуткая гроза!..
Как бы в подтверждение слов девочки раздался такой мощный удар грома, что задребезжали оконные стекла. Мари невольно перекрестилась. Ее же отец отнесся к разбушевавшейся природной стихии совершенно спокойно.
— Можешь быть уверена, Мари, — бодрым и ласковым тоном произнес Франциск ван ден Энден и погладил дочь по голове, — в Амстердаме есть по крайней мере один дом, где Барух Спиноза всегда будет желанным гостем, что бы там ни сказали по этому поводу попы и мракобесы всех мастей. И это дом Франциска ван ден Эндена.
— Как ты добр, папа! — просияла девочка.
Отец улыбнулся.
— Я рад, дитя мое, что вы так дружны с этим замечательным молодым человеком. Если он удостоит нас чести воспользоваться предложенным ему гостеприимством, это пойдет на пользу вам обоим. Ты под его влиянием отточишь свое логическое мышление, которого тебе иногда недостает, а Барух с твоей помощью сумеет отшлифовать свою латынь. Она пока оставляет желать лучшего, не так ли?