Маи негромко принялась пересказывать Андо все то, что она уже рассказала полиции вчера вечером.
– Телефон зазвонил, когда я сушила волосы феном – я как раз только вышла из ванны. Когда раздался звонок, я посмотрела на часы. У меня в комнате на стене висят большие часы. Я на них посмотрела, потому что удивилась: кто может звонить в такое время? Все-таки почти десять вечера. Такаяма-сэнсэй вообще звонил очень редко. Честно говоря, чаще всего я звонила ему сама. Впрочем, те несколько раз, что он мне звонил, это случалось довольно рано, не позже девяти. Поэтому я даже и не подумала, что это он. Просто сняла трубку, сказала «алло». И через секунду услышала в трубке дикий вопль. Я подумала, что, может быть, это кто-то балуется, и уже хотела положить трубку, но вопль превратился в всхлипы, а потом все затихло... и мне показалось, что... Эта тишина в трубке, она была очень странная, какая-то потусторонняя... Мне стало страшно, но я снова прижала трубку к уху. Я вслушивалась в эту тишину, пытаясь понять, что там происходит, на том конце провода. И тут у меня в голове будто кто-то включил проектор, и я увидела лицо Такаямы-сэнсэя. Я поняла, что это он кричал. Это был его голос. Я повесила трубку и набрала номер сэнсэя. Номер был занят. И я окончательно решила, что звонил именно он и что с ним случилось что-то нехорошее.
– То есть Рюдзи вам ничего не сказал? – спросил Андо. Маи покачала головой:
– Ни одного слова. Единственное, что я услышала, – это ужасный вопль.
Андо записал что-то у себя в блокноте и задал следующий вопрос:
– А что было дальше?
– Я села на электричку и поехала к нему. Дорога заняла примерно час. И когда я зашла в квартиру... Он лежал там, у кровати...
– А дверной замок?
– Вообще-то... сэнсэй дал мне ключ от своей квартиры, – сказала она, неподдельно смутившись.
– Нет-нет, я только хотел спросить, была ли дверь заперта изнутри.
– Да.
– Так, значит, вы зашли в квартиру... – Андо ждал продолжения.
– Сэнсэй лежал на полу, откинув голову на край кровати. Лицом вверх, руки и ноги широко раскинуты в стороны... – Маи запнулась. Голос ее прервался. Она замотала головой, словно пытаясь прогнать возникшую перед глазами мучительную картину.
Впрочем, что касается положения тела, – здесь можно было обойтись и без дополнительных объяснений. Перед Андо на столе лежала пачка фотографий, которые красноречивей любых слов представляли бездыханное тело Такаямы.
Андо сложил эти фотографии веером и принялся обмахивать ими вспотевшее лицо.
– Скажите, а вы не заметили чего-нибудь странного в квартире у Такаямы?
– Да нет, вроде бы... только телефонная трубка все еще лежала на полу рядом с телефоном, и из нее слышались гудки...
Андо сопоставил то, что рассказала ему Маи, с теми фактами, которые содержались в официальном отчете. Он хотел как можно точнее представить себе порядок событий. По-видимому, Рюдзи почувствовал, что с ним происходит что-то неладное и позвонил самому близкому человеку – своей любимой девушке Маи Такано... Он думал, что она сумеет ему помочь. Но почему он не позвонил по 119[1]? Скажем, если ты вдруг чувствуешь боль в груди и у тебя хватает сил, чтобы звонить по телефону, то самое простое – это вызвать «скорую помощь».
– А кто вызвал «скорую помощь»?
– Я.
– Откуда вы звонили?
– Из квартиры Такаямы-сэнсэя.
– Значит, Рюдзи не стал звонить в Службу спасения... – Андо взглянул на лейтенанта. Тот кивнул – видимо, уже успел проверить, что из квартиры покойного второго звонка в Службу спасения не поступало.
На секунду Андо подумал, что это вполне могло быть самоубийство. Скажем, измученный безответной любовью, молодой человек решает покончить с собой и выпивает яд. Потом звонит своей жестокой подруге, чтобы укорить ее, но сил его хватает только на то, чтобы испустить предсмертный вопль... ну или что-нибудь в этом роде.
Впрочем, из отчета следовало, что версия с самоубийством маловероятна. Ничего, что могло бы содержать яд, в квартире покойного не обнаружили, и никаких доказательств, что Маи собиралась бросить Такаяму, тоже не было. Достаточно посмотреть на нее, чтобы все эти подозрения сразу же исчезли. Даже человек нечувствительный и безразличный ко всему, что касается отношений между мужчиной и женщиной, с первого взгляда догадался бы, насколько важное место занимал мужчина по имени Рюдзи Такаяма в жизни этой молодой женщины. Ее глаза то и дело наполнялись слезами, но это не были слезы раскаяния в том, что она довела любящего человека до самоубийства. Нет – это были слезы отчаяния. Ей была невыносима мысль, что больше уже никогда она не сможет прикоснуться к своему любимому.