– Говоришь, никогда никого не хотел? Жил уединенно? Говоришь, в Киркволле не заводил интрижек? – она пытливо смотрела в его глаза и сильно сжала мышцами влагалища твердый член внутри себя. Каллен зажмурился, напряженно вбирая вздувшимися ноздрями воздух, и лишь качнул головой, немо ответив на вопрос, за что Тревельян сама стала дергать бедрами, резко приподнимаясь вверх и неторопливо насаживаясь обратно. Вязкая жидкость грела ее изнутри и стекала по упругой головке члена вниз, отчего скользить на нем стало легче. При каждом погружении его затвердевшей плоти внутрь себя Эвелин сладостно стонала, вжавшись в мускулистое тело, покрытое испариной. И с каждым новым рывком Каллен хрипло произносил ее имя, сжимал и мял в руках влажные ягоды, что шлепались об его ляжки. Эвелин чувствовала, как ее оргазм нарастает с новыми уверенными ударами, однако в миг, когда она уже почти достигла его, Каллен стиснул ее изящный стан, не позволяя двинуться.
– Не сейчас, – требовательным тоном отозвался он. – Только вместе.
Он рывком бросил Тревельян на кровать, склонившись над ней. В ее светлых глубоких омутах шаловливо плясали искры похоти и желания. Она обхватила Каллена за шею и закинула ноги ему на поясницу, острее ощутив вязкую головку, трущуюся между ног. Ей снова жарко, губы пересохли от прерывистого дыхания, Каллен хотел их поймать своим ртом, но они ловко увиливали, стоило только до них едва дотронуться. Она его дразнила, она игралась, но он был не в силах соблюдать ее правила, его пальцы обхватили подбородок быстро, частично обездвижив женское лицо. Губы Эвелин вытянулись в хитрой ухмылке, маня впиться в них, обвести языком их четкий контур, укусить за дерзость.
– Согреши, – пылко просила она. – Согреши со мной, мой Советник.
___________________________
Прошло столько лет…
Но ее фигура была все такой же стройной и изящной: ее осанка так же пряма, и волосы белы, как белая волна, как снег, черты ее лица не изменились, даже не заострились. Целый год страданий от тяжелой невзгоды, которая покидала только во время разговоров или сражения, не мог истощить ее сил и сокрушить ее железное здоровье. Сурана не имела права сдаться, ведь она так любила жизнь, цеплялась за нее мертвой хваткой даже тогда, когда, казалось бы, кончина была неминуема. Архидемон пал подле ног Нерии, Мать на последнем издыхании, выблевывая собственную кровь, проклинала ее, горстки порождений тьмы не противились смерти – Сурана преодолевала трудности одну за другой. Тяжко и мучительно когда-то, а сейчас они казались пустяком. То, что сейчас преследовало днями и ночами, мешало думать и вспоминать о таких простых вещах, как ужин. Музыка. Такая прекрасная и манящая. Такая назойливая и приставучая. В поисках исцеления и способа продлить жизнь Сурана забрела далеко на Западе в маленькую деревеньку, хижины в которой отдаленно напоминали Редклифские, – голь перекатная. В окнах кривых домиков не видать ни света, ни тени – словно они были брошены своими жильцами много лет назад. Местный староста, увидав в своих краях Сурану несколько дней тому назад, разрешил остаться и выделил жилье. Серый Страж, к тому же эльф и маг, в здешних краях – большая редкость, однако неприязни или страха в глазах у местных Нерия не видела. Они приняли ее.
Никто не знал, какое угрюмое, мрачное существование она влачила в походах долгие месяцы, ощущая лишь холод, когда у нее погасал костер, голод, когда она забывала поесть, а по временам – исступленное желание снова встретить своего Алистера. Да, своего. Когда проходит столько времени, а человек, питающий к ней нежные, самые светлые чувства, всегда рядом, то она невольно к нему привыкла. Возможно, она его пока еще не любила, но ей было необходимо его присутствие даже ночью: чувствуя тепло его руки, покоящейся с оттенком хозяйственности на изгибе талии, она позволяла себе стать на мгновение слабой, нуждающейся в защите женщиной. Она знала, что от любых невзгод его плечо ее прикроет. С ним безопасно. С ним легче выжить.
С первых дней путешествий после Мора мысли о Каллене еще гложили Сурану. Она тосковала, скучала по нему и лелеяла надежду, что когда-нибудь ей хватит храбрости встретиться с ним вновь. Хотя бы издалека взглянуть на его фигуру, увидеть, что он в добром здравии, а затем подойти к нему со спины, всплыть перед глазами призраком прошлого. Впрочем, возможно – она убеждала себя – обстоятельства сложились для обоих наилучшим образом, разветвляя их дороги навсегда. К сожалению, убить любовь в себе не сложно, сложно убить воспоминания. Они преследовали Сурану в ее снах, тревожно будили, нарочно проносившись в голове снова и снова, будоража кровь. Но со временем чувства притупились, и неизвестно, то ли Алистер в этом ей помог, то ли Нерия никогда не любила Каллена, ведь настоящей любви неведомы преграды. С другой стороны, ее отсутствие ничего не изменило в жизни Каллена – по крайней мере, ей так думалось, – поэтому ее присутствие в ней уже не имеет никого значения. Пусть лучше будет так, а не иначе: оставшиеся пригоршни серых, будто их посыпали пеплом, воспоминаний и больше ничего.
___________________________
Она облокотилась спиной на балконную арку, длинная меховая накидка Каллена на плечах, придерживаемая руками, скрывала ее наготу и грела от морозного ветра. От Эвелин пахло его семенем, ее соками и потом – ей нравилась эта сладкая с солоноватым привкусом смесь. Каллен, голый по пояс, в одних штанах, лежал на кровати и прерывисто, как после бега, дышал, с замиранием сердца наблюдая за ее профилем. Завитые локоны волос, хаотично расположившись на буром мехе, трепетали от легких ветровых порывов. Довольная улыбка застыла на ее губах, она с закрытыми глазами вспоминала сладостный час в его объятиях. Пальцы отпустили края накидки, и та, будто специально дразня Каллена, оголила приподнятую грудь с затвердевшими сосками, выпуклый животик и дорожку из коротких темных волосков на лобке. Яркие и теплые лучи солнца падали на сокровенные участки ее тела и переливались желтоватым отливом.
«Ты прекрасна», – пронеслось в его мыслях. Эвелин словно услышала это, ухмыльнулась, обернувшись к покрасневшему лицу, и движением руки сбросила с плеч накидку. Каллен, сглатывая застывшую на языке слюну, проследил, как стремительно меховая мантия скользнула вниз. Он старался не смотреть на Эвелин, контролировать свое тело, но оно в тот же миг так же стремительно, подражая скорости падающей мантии, предало его.
– Эвелин…
– Ни слова, – приказала она, отпрянув от арки. – Иди ко мне.
Каллен поднялся и на секунду задержал свой взгляд на ней, а потом почти против своей воли, чувствуя, как за штанами полыхал его член, направился в ее сторону. Он провел глазами по ее округлым бедрам и изгибу ягодиц и испытал непреодолимое желание сжать их в своих руках.