Из-за объятия и движений полотенце стало сползать, но Бернардо была видна только голая спина. Пусть себе видит. Я обняла большого тигра и посмотрела вверх, ловя взгляд этих сине-золотистых глаз.
Всегда пожалуйста. И тебе спасибо, что содрал белье с кровати.
Иначе бы матрас пропал.
Я знаю, но спасибо, что ты об этом подумал. Люблю мужчин со склонностью к домашнему уюту. Я улыбнулась ему, но он был все так же слишком серьезен. Я зашла с другой стороны: Я тебя действительно хочу и зову тебя к себе в Сент-Луис, когда закончим с этим делом.
Он улыбнулся полыхнул страшными зубами, но я достаточно общалась с животными формами, чтобы видеть у него на лице радость и счастье в его глазах. Вдруг он поднял меня с пола без малейшего усилия, поднял, чтобы заглянуть мне в лицо. В звериной форме нет губ, которые можно целовать, но я уже давно встречаюсь с ликантропами и знаю, как прильнуть лицом к лицу, как дать потереться меховой щекой о мою щеку одну и другую. Я потерлась о его лицо в ответ, обняла его. Заметила, что полотенце меня уже больше не прикрывает, и у меня был выбор: загубить эту минуту ради стеснительности или плюнуть, что Бернардо смотрит на мою голую задницу. Я решила не париться и думать лишь о том, чтобы держалась эта радость на лице Этана. В конце концов, если можешь сделать мужчину счастливым, не наплевать ли на условности тем более, между друзьями?
Глава 26
Мы завернули золотистого Этана в остатки простыней и заставили сложиться так, чтобы влезть на заднее сиденье арендованной машины Бернардо. Еще в номере Этан сказал:
Я мог бы подождать, пока ты вернешься.
Это несколько часов может быть, до утра.
Подожду.
Я улыбнулась:
Если бы эти сволочи не убивали тигров, я бы согласилась, но сейчас не хочу оставлять тебя одного.
Ты думаешь, я не смогу себя защитить?
Опять это мужское самолюбие.
Тебе сейчас после смены форм нужно поесть. Хотя очень не хочется, чтобы кто-нибудь знал о твоей золотистой форме, но единственное безопасное укрытие, которое я могу для тебя придумать, это в красном клане.
Но не навсегда? спросил он, и даже при всей этой золотой шкуре и клыках, предназначенных для раздирания мяса он был очень взволнован, почти испуган.
Обещаю, Этан, что не навсегда. А сейчас мне пора ловить преступников.
И он спрятался на заднем сиденье, а я позвонила Алексу, чтобы кто-нибудь его встретил у входа. Алекс как раз собирался на работу (репортерскую, его ждала пресс-конференция), но обещал, что его встретят два охранника.
Я принц клана, Анита. Они сделают, что я скажу.
Если не возразит твоя мать, королева.
Да, рассмеялся он. Именно в этом случае.
Но два охранника ждали Этана, чтобы отвести в подземелье и взять на хранение все оружие, которое ему в этой форме некуда было нацепить. Когда сквозь покрывало с кровати мелькнул золотистый мех, они приподняли брови.
Больше никто не знает, сказала я им, и мне хотелось бы, чтобы так оно и осталось.
Мы должны доложить нашей королеве, - возразил один из них.
А если я запрещу это делать, что тогда?
Они переглянулись.
Ты маленькая королева. Но ты не убьешь нас, если мы что-то сохраним от тебя в тайне. Она может.
Если узнают про эту новую форму Этана и что-нибудь с ним из-за этого случится, а я сочту виноватыми вас вы серьезно думаете, что я вас не убью?
То есть его сохранность наша сохранность?
Вроде того.
Анита, я себя сам могу защитить, ты это знаешь, сказал Этан.
Против кого угодно, кроме тех, кого мы сейчас преследуем. Я видела, как один из них разорвал вас десяток на месте. Мне хочется, чтобы ты был вне опасности.
Он обернул меня покрывалом от кровати, обнял меховой мускулистой рукой.
Никогда ни одна женщина еще так обо мне не пеклась.
Я на это не стала говорить, что меня в основном заботит возможная потеря одного из немногих золотых тигров, не принадлежащих к линии, которую скрыли когда-то хорошие арлекины, а также генетическое разнообразие и прочие общие соображения, не сказала, что я еще не люблю его. Пусть верит в то, во что ему надо верить, а я вернусь к Эдуарду и прочим копам нет у меня времени обсуждать с Этаном, что есть желание, что есть любовь, и какая между ними разница такие разговоры получаются слишком долгими.
Бернардо завез меня по дороге к какому-то фаст-фуду. Не самое здоровое питание, но мне было нужно мясо, и бургер вполне подошел. Он поможет отсрочить следующее необходимое кормление, а я хотела его отсрочить, не теряя способности заживления ран. На правой руке у меня остался едва заметный шрам, и я сама была виновата, что вовремя не позаботилась о метафизике.
Пока мы ждали заказа, Бернардо сказал:
Пока мы еще не приехали к Эдуарду, я тебе должен сказать кое-что. Он взял с меня обещание.
Звучит зловеще, ответила я, глядя на него. Он огладил большими смуглыми руками руль, и жест этот показался мне нервозным. Плохо. Давай выкладывай.
Он снял темные очки, сделал глубокий вдох.
Пока ты лежала раненая, Эдуард не только меня позвал на подмогу.
Я сперва не поняла, потом дошло.
Господи, но ведь не Олафа же!
Бернардо смотрел на меня карими глазами, темными, как мои.
Да, он позвал этого верзилу.
Я села на сиденье и сложила бы руки на груди, но слишком мешали куча оружия и бронежилет.
Блин, сказала я, вложив в одно это слово очень много чувства.
Олаф он же маршал Отто Джеффрис. Этот псевдоним позволяет ему работать на вооруженные силы в некоторых специальных проектах, а также значится на его значке федерального маршала. Насколько мне известно, он на территории США никогда не нарушал закон, но в других странах под своим настоящим именем бывало. Деньги зарабатывает как солдат удачи и наемный убийца, но у него есть хобби убивать женщин. Мужчин он тоже убивает и пытает, но это только по работе. Его любимые жертвы миниатюрные темноволосые женщины, и я отлично понимаю, что подхожу под этот профиль. Он мне это с первой встречи объяснил.
Зачем он пригласил в игру Олафа? спросила я.
Он не знал, сколько времени ты еще будешь не в строю, а ему нужен резерв. Поскольку у него на руках ордер, он имел право вызвать кого хочет. Если не тебя, то нас.
В голосе Бернардо звучало некоторое недовольство.
Какой-то ревнивый тон, заметила я.
Он нахмурился, выводя машину вслед за предыдущей в очереди к выдаче.
Несколько ущемляет самолюбие наше с Олафом, что он предпочитает тебя. Ты не служила в армии, тебе не приходилось делать много такого, что делали мы трое, но все равно: как свой главный резерв Эдуард предпочитает тебя.
То есть я не большой сильный мужчина, и потому ты чувствуешь себя униженным, что он предпочитает меня?
Я позволила себе интонацией выразить свое отношение к такому подходу.
Бернардо посмотрел на меня непроницаемым взглядом. Лицо оставалось красивым, но в глазах появилось нечто такое, что когда-то могло бы заставить меня занервничать. Однако давно уже взгляды в упор меня не выводят из равновесия. Они не ранят, да и вообще это не было похоже на самый суровый взгляд, доступный Бернардо. Он не пытался меня задавить взглядом.
Ты знаешь, что я не об этом.
Точно нет? спросила я, ответив ему таким же непроницаемым взглядом.
Что-то мелькнуло у него в глазах, потом он улыбнулся:
Черт, будь я проклят!
Возможно, будешь, ответила я, но о чем ты сейчас подумал?
Он посмотрел на меня вопросительно, покачал головой, будто отгоняя нерешенную загадку, и ответил:
На самом деле именно об этом. Я считал себя более окультуренным, но ты оказалась права. Я именно такой здоровенный мачо, обученный тому, чему тебе и не снилось, а Эдуард предпочитает, чтобы спину ему прикрывала ты. Он разбирается в людях лучше всех, с кем я имел дело, кроме одного сержанта. Он снова мотнул головой. Но не в этом дело. Я о том, что если Эдуард считает, что ты лучше меня или Олафа знаешь нашу работу, он может быть и прав. Конечно, мое самолюбие ранит, когда ты сидишь вот здесь такая вся из себя ути-пути симпатюшечка, а на самом деле куда опаснее, чем я вообще могу быть. Обидно ведь, черт побери.