Он когда-нибудь спрашивал конкретно о ком-нибудь из моих любовников?
Нет. Спрашивал, правда ли, что у тебя столько любовников, сколько приписывает тебе молва. На это я ответил, что с таким количеством мужиков никто не может трахаться.
Ты ему не хотел говорить, со сколькими мужчинами я сплю?
Ненависть Олафа к женщинам отчасти возникает из убеждения, что все они потаскухи и пытаются мужиками вертеть. Когда вы только познакомились, ты вообще ни с кем не спала, и это ему помогло не иметь на твою тему тараканов. Вот я и подумал, что лучше число любовников не уточнять.
С этим ходом мысли я не могла спорить, но...
Ты думаешь, что в представлении Олафа я переступила некоторую черту? И теперь я ему уже не подруга и не возможная любовница, а обыкновенная шлюха, которую надо похитить, пытать, изнасиловать и зарезать?
Эдуард снял темные очки и потер глаза.
Анита, я не знаю. Честно, не знаю.
Черт, до чего же все это усложняет ситуацию!
И еще ты ему руку сломала, и он будет теперь пытаться доказать, что ты не лучше его в профессии. Да практически любой мужчина попытался бы.
Я не хотела ухудшать ситуацию, Эдуард.
Знаю.
Он смотрел на меня светлыми усталыми голубыми глазами из-под ковбойской шляпы. Я все еще не привыкла, что «Тед» носит шляпу, а Эдуард нет. Эдуард шляп не любит. Он солнечные очки закладывает так, что они прячутся под рубашкой, а не сверху. Там они меньше мешают стрелять.
Так что мне с ним делать?
Да вот не знаю я, Анита. Если он решил, что ты просто шлюха, то уже никогда, никогда тебе с ним не работать. И он может попытаться заняться тобой всерьез.
То есть сделать меня своей жертвой.
Да.
Мы посмотрели друг на друга.
То есть мне не надо его навещать в больнице, когда я поеду говорить с Карлтон?
Он покачал головой, снял шляпу, провел рукой по волосам. Снова надел шляпу и сдвинул на затылок, в то же удобное положение, с которого начал. Последние несколько лет он больше был Тедом, чем собой. Может, теперь Эдуард тоже полюбил шляпы?
Мне вообще не нравится, что ты поедешь в больницу, когда там Олаф, Анита.
Но ты же не пытаешься убедить меня не говорить с Карлтон?
Он снова покачал головой:
Я слишком хорошо тебя знаю.
И знаешь: я не могу допустить, чтобы страх перед Олафом встал между мной и моей работой.
Утешать Карлтон не входит в твои рабочие обязанности, Анита.
Нет, но я не хочу, чтобы Мика ехал сюда, пока тут «Арле...»... блин, пока тут они. Он станет мишенью или заложником.
Верно.
Значит, приходится мне самой.
Я знаю, что ты будешь осторожна.
Как девственница в брачную ночь, пообещала я.
Он улыбнулся, но как-то невесело. Сунув руку назад, он достал темные очки из-за ворота, надел их, чтобы я не видела, какие у него недовольные глаза.
Я не хочу убивать Олафа до того, как он нам поможет поймать этих гадов. Очень было в его манере сказать, что не хочет убивать Олафа до того, а не вообще не хочет убивать. Не хочет убивать, пока тот полезен. Ладно, езжай сострадать своей Карлтон. Я попытаюсь послать с тобой Ньюмэна, а ты попытаешься их обоих оставить в больнице.
Он не был бесполезен в лесу, Эдуард.
Нет, но он новичок, только что с курсов. Это значит, он не привык к нашей свободе в обращении с правилами.
Никто не обращается с правилами так свободно, как мы.
Неправда. Маршалы прежних времен сплошь и рядом.
Я подумала и согласилась:
Совершенно верно.
Вот если включить Бернардо и Олафа, тогда никто так не насилует правила, как мы.
Включу, улыбнулась я.
И он тоже улыбнулся. Интересно, улыбнулись ли глаза за темными очками.
Ладно, иди теряй время в больнице, а я буду выслеживать злых и страшных вампиров.
И он двинулся прочь.
Эдуард! окликнула я его.
И ты прости, но пока я не буду знать намерений Олафа относительно тебя, я не хочу, чтобы ты была не рядом со мной.
Я дотронулась до его руки, отчего он посмотрел на меня.
Ты и правда сильнее опасаешься того, что меня похитит Олаф, нежели... Те-Кого-Нельзя-Называть?
Он сделал, очень глубокий вдох, выдохнул медленно и старательно, потом кивнул.
Они дадут Злобной Твари Мира завладеть моим телом, Эдуард. Это было бы хуже смерти.
Но они не будут тебя пытать, а я знаю, что ты физически крепкая это значит, что у нас будет шанс тебя вернуть. Если тебя заполучит Олаф, спасать будет некого и нечего. Ты понятия не имеешь, что он творит с жертвами.
А ты имеешь?
Он кивнул. И побледнел под летним загаром.
Ты видел?
Он снова кивнул:
Мы закончили работу и отмечали. Пошли в один бордель, а я тогда не знал правила Олафа, что он после работы расслабляется.
И что было?
Какой-то клиент напился, вошел не в свой номер и заорал. А потом вдруг замолчал. Мы все, кто еще не был пьян, бросились туда с оружием. Ты же знаешь, что означает такой резко прерванный вопль.
Да.
Тот, кто кричал, лежал на пороге мертвый. Женщина была привязана к кровати.
Тоже мертвая.
Нет.
Эдуард сказал это еле слышно.
Я посмотрела на него, широко раскрыв глаза.
Мы сперва подумали, что мертвая, но ошиблись. Лучше бы она была мертва. Я бы его убил, но он стоял, направив на меня пистолет. На всех нас. И стал с нами торговаться.
Как?
Можем все умереть, можем все жить. Мы остались жить.
Как ты вообще мог с ним после этого работать?
Очень немного есть в нашей профессии людей моего класса. Он один из них, Анита. Кроме того, в договор вошло условие: когда он работает со мной, он не расслабляется потом.
Так что ты заключил сделку с дьяволом, чтобы он больше не убивал женщин?
Да.
Бернардо тоже там был?
Нет. Он лично работы Олафа не видел, иначе никогда бы не стал с ним опять работать.
Его потрясти проще, чем тебя.
Чем меня или тебя, ответил Эдуард. Я оценила комплимент.
Что ты мне советуешь? спросила я.
Если тебе покажется, что Олаф наметил тебя очередной жертвой убей его. Не жди удобного выстрела, не жди, чтобы подозрения перешли в уверенность, не жди, чтобы не было свидетелей, ничего не жди, просто убей его на месте. Обещай, Анита. Он взял меня за руку, крепко сжал. Обещай мне.
В темных очках я видела свое отражение.
И я ответила единственное, что могла:
Обещаю.
Глава 30
На больничной кровати Лайла Карлтон казалась маленькой, лицо у нее стало очень круглое, и со своими кудряшками она казалась пятилетней серьезной и печальной пятилетней девочкой. Может быть, это впечатление усиливалось и тем, что трое мужчин, стоявших рядом с ней, были ребята здоровенные. Все трое не ниже шести футов четырех дюймов, сложения крепкого и плотного. Двое младших были мускулистыми и худощавыми. У старшего из молодых был плоский живот, намекавший на булыжную мостовую под футболкой. Самый младший был во всех смыслах помягче хотя ходил в тренажерный зал, но до брата не дотягивал по крутизне. Самый старший был очень похож на них, но постарше. Наверное, отец Карлтон и братьев-футболистов.
Увидев в палате этих троих, я порадовалась, что оставила Ники и Лисандро в коридоре. Нам с Сократом едва хватило места.
Анита, сказал Лайла, и большие карие глаза вдруг заблестели так, словно слезы подступили. Боже мой, да я же всего только и сделала, что вошла в палату.
Привет, Лайла, ответила я, направляясь к ее койке.
Это мой папа и братья.
Я помню, ты рассказывала. Только ты не сказала, какие они огромные.
От этих слов все улыбнулись, на что я и надеялась, но я действительно в присутствии этих ребят чувствовала себя карликом. Один еще куда ни шло, но трое сразу как будто вдруг целая груда домов сошла с мест и протянула руки это Лайла их мне представила.