Ты и правда убила Сайласа ножом? спросил Олаф, показывая, что кое-какие подробности знает.
На самом деле я его только ранила, а потом он меня послал в нокаут и чуть не убил. Второй шанс ткнуть его лезвием у меня возник лишь тогда, когда он от кого-то другого получил пулю. Я не знала, насколько быть откровенной, но Ники за меня ответил:
Да, правда.
Сайлас отлично владел ножом. То, что ты смогла его так убить впечатляет.
Я сжала руку Ники, он пожал мою в ответ. Он мне советовал просто согласиться?
Это легче было сказать, чем сделать, ответила я, и Ники снова сжал мне руку, будто говоря: «а теперь хватит». Он не хотел, чтобы я рассказывала Олафу лишнее. Наверное, это разумно, а разумному советуя всегда готова последовать.
Уж конечно, это должно было быть трудно. Я работал с Сайласом, когда он еще не был в прайде Джейкоба. И когда он еще не был львом-оборотнем, убить его было нелегко. Ты больше умеешь, чем мне показывала.
Разве не Анита тебе руку сломала? Насколько больше надо было тебе показать? спросил Лисандро.
Олаф повернул к нему голову, посмотрел. Просто посмотрел но, наверное, своим многозначительным взглядом глаз-пещер. Лисандро ответил твердым взглядом холодных глаз, от которого почти всякий запнулся бы, но Олаф не всякий. Лисандро, впрочем, тоже.
Страшные глаза показывай гражданским.
У кого-то зазвонил телефон, и я не сразу сообразила, что у меня. Он заиграл мелодию «Плохой до мозга костей» из Джорджа Торогуда. Я давно уже сообразила, как убрать песню «Дикие ребята», поставленную основным рингтоном, но Натэниел выбрал много других индивидуальных рингтонов, и я еще не все их отловила. Ники нехотя выпустил мою руку, когда мне нужно было достать телефон, и это было ответом на вопрос, действительно ли ему не хватило внимания, когда он приехал.
Да! ответила я, когда наконец нажала кнопку.
Должна признать, что даже не ответила, а рявкнула.
Анита?
Голос был Эдуарда, но интонация вопросительная.
Да, я здесь. То есть это я. В чем дело?
Все у тебя там в порядке?
Ну да, да. Что стряслось?
Ты в приемном отделении столкнулась с Джеффрисом?
У Олафа гипс на руке, но проблемы создает не он.
Я отошла в сторону, Ники за мной. Я хотела ему сказать, чтобы остался на месте, но вдруг он и другие охранники решили не оставлять меня одну? Спорить с ними мне не хотелось, хотелось говорить с Эдуардом.
Когда меня мог слышать только Ники, я сказала в трубку:
Олаф в больнице заигрывал с сестрой. Миниатюрная, длинные темные волосы. Как раз его тип.
Она на тебя похожа внешне, сказал Ники, придвинувшись ближе ко мне.
Его широкие плечи закрыли меня от остальных.
Я посмотрела на него, и он был так близко, что пришлось чуть отступить, иначе лицо оказывалось не в фокусе.
Вовсе нет.
Что вовсе нет? спросил Эдуард.
Ник говорит, что эта сестра на меня похожа. Я считаю, что нет.
Бернардо тоже думает, что она на тебя похожа?
Не знаю.
Ники снова придвинулся, положил руку мне на плечо. Я было отодвинулась, но меня остановили две вещи. Во-первых, ему явно надо было меня касаться. Во-вторых, я почти не обратила на него внимания, когда он приехал. И третье: приятно было ощущать его руку у себя на плече. Так почти с каждым, у кого со мной метафизическая связь: приятно и трогать, и чтобы тебя трогали.
Если Бернардо скажет, что она на тебя похожа, значит, так и есть.
Не знаю, что скажет Бернардо, но знаю, что я подхожу под профиль жертв.
Подходишь, хотя не абсолютно. Если он флиртует с сестрой, очень похожей на тебя, это может значить много. И ничего хорошего.
Вообще ничего хорошего, что он ищет свидания с женщиной, Эдуард.
Ники положил руку на другое мое плечо, я сперва напряглась, потом расслабилась, прислонилась к нему спиной. Как только он почувствовал это, его самого полностью отпустило напряжение, он обнял меня за плечи своими большими руками, закрыл ими меня спереди. И мог бы обвить еще раз. Я положила свободную руку ему на бицепс, поглаживая выпуклые мышцы.
Плевать мне на чужую женщину, Анита. Либо он с ней заигрывал, чтобы посмотреть на твою реакцию, либо пытается найти замену, поскольку ты его ухаживаний не принимаешь.
Эдуард, нельзя позволить за кем бы то ни было ухаживать! Потому что он не ухаживает, а мучает и убивает.
Я прильнула щекой к руке Ники, жалея, что куртка мешает. Кожаная, новая куртка, которую я ему купила, но даже мягкая выделанная кожа не так приятна, как была бы его обнаженная рука. Сейчас, начав его трогать, я хотела большего контакта. Вот тут та проблема, что начнешь его трогать останавливаться не хочется. С Домино было бы то же самое, да и с любым, с кем я метафизически связана. Интересно, будет ли на меня тако действие оказывать Этан. И я на него тоже.
Он говорит, что хотел бы ухаживать за тобой, сказал Эдуард.
Я знаю, что он хочет со мной сделать.
Я не в этом смысле говорю «ухаживать».
Ты имеешь в виду ухаживать как «ухаживать»? Ужин и кино?
Насчет ужина и кино не знаю, но он попытался бы вести себя нормальнее обычного.
Он тебе это говорил?
Да.
Не могу себе представить, как сидите вы с Олафом и болтаете о бабах.
Я хотел добиться полной ясности, что он имеет в виду. Иначе бы не позвал его себе в резерв, Анита.
Так что он тебе сказал?
Он хотел бы иметь с тобой обычный секс.
Я попыталась отодвинуться от Ники, но он нагнулся надо мной, и я могла стоять прямее, но он все равно просто завернул меня в себя. В его обнимающих руках мне было тепло и надежно, и приятно было так прижиматься к нему спереди, так тесно. Настолько тесно, что он спереди начал увеличиваться. Секс входил элементом в ту «магию», которой я привязала Ники к себе, лишила его свободы воли. Он и его прайд похитили меня и угрожали, что убьют троих мужчин, которых я люблю. И чуть не убили меня, а потом лишили всех моих сил, кроме одной. Этой силой я и воспользовалась, чтобы заставить Ники предать всех и вся, лишь бы спасти своих любимых. До Ники я не понимала, что делаю или что это значит для того, с кем я это делаю, но с ним я действовала сознательно. Я сейчас позволила ему обнимать себя не только потому, что ему от этого было хорошо, но и потому, что мне неловко было за то, что я с ним сделала. Да, он был очень плохой, но нельзя никому взбалтывать мозги так, что не остается никого, даже социопата.
Анита? напомнил о себе Эдуард.
Ты серьезно хочешь, чтобы я занялась сексом с Олафом? Не может быть.
Ники крепче меня обнял, поцеловал в темя. Я стала гладить его руку, обводя контуры мускулов под кожаной курткой.
Хочу ли я, чтобы ты занималась сексом с Олафом? Нет.
Тогда о чем ты вообще говоришь?
Сам не знаю.
Ты не знаешь? Как так? Ты всегда знаешь, что хочешь сказать.
Ники снова поцеловал мне волосы, крепче прижал, меня к себе, и я почувствовала как сильно он меня хочет. И мне передалось его возбуждение, по телу прошла дрожь, дыхание стало прерывистым. Он крепче вокруг меня обернулся, и ощущения стали еще сильнее.
Эдуард, извини, минутку. Я прижала телефон к животу и попросила: Ники, чуть свободнее, а то очень отвлекает.
Что очень отвлекает? прошептал он мне в волосы и прижался сильнее сзади, чуть шевельнув бедрами, отчего я попыталась шагнуть прочь, но он держал меня крепко, продолжая прижимать к себе.
Отпусти, Ники, сказала я, и он отпустил, потому что не мог иначе.
Я схватила его за руку, и этот жест заработал мне улыбку на его радостном-радостном лице. Очень это нехорошо, что он так на меня реагирует. Так можно реагировать лишь на того, кого любишь, а Ники меня не любит. Или не так любит, чтобы простое пожатие руки вызывало такое сияющее лицо.