В голове бардак. Почему-то меня преследует ощущение, что если я вернусь туда, то найду ответы на все вопросы. Это так наивно, но почему мне так кажется? Возможно, шестое чувство, которые спало все эти годы, решило проснуться и подсказать мне? Не знаю. Я уже ничего не знаю.
Бегу, не чувствую под ногами пол и стараюсь не касаться перил. Даже если упаду, то вряд ли почувствую хоть что-нибудь. Последняя мысль вызывает липкий страх и капельку разочарования. Разочарования, что это, кажется, не сон...
Быстро добираюсь до третьего этажа и иду до конца коридора. На стенах все также висят знакомые картины, они проносятся мимо, я не смотрю на них, как обычно делала, когда мы с одноклассницами не спеша проходили этот коридор.
Дверь в кабинет математики приоткрыта, оттуда доносится голос нашей учительницы. Она что-то терпеливо объясняет, а я замираю, и внутри словно что-то обрывается.
Как будто понимание всей ситуации обрушивается на меня, как будто после долгой амнезии воспоминания рушатся на меня каменным градом, который ломает мне кости, тело... Боль наступает, но не физическая. Моральная. А всего лишь одно осознание.
Осознание, как я люблю свою жизнь. Боже, я так люблю свою жизнь. Она не была идеальна. Она никогда не была идеальна. Рядом со мной не было дорогих мне людей, моя мама... Не была мне мамой, она решила, что работа ей важнее, нежели я. Моя сестра любила меня, и я чувствовала ее любовь каждой клеточкой своего тела, я жила ее любовью, а потом ее убили. И убийца ее остался безнаказан. Мой отец... Он не заслуживает всего этого дерьма. Он хороший человек, он должен быть счастлив, а не это все...
И моя жизнь... Она такая неидеальная. Но сейчас, стоя перед кабинетом математики, который даже не для математики предназначен, а для химии. Поэтому там всегда пахло специфически, сколько бы не проветривали. Стоя перед приоткрытой дверью, я вслушиваюсь в приятный голос нашей учительницы. Она так добра к нам, сколько бы не косячили и не подводили ее, она всегда была добра.
Папа и Костя всегда удивлялись, почему я не выбрала математику, ведь она так мне нравится. Почему журналистика? Виновата ли в этом моя обида от бездействия и безразличия людей, которые так и не добились наказания того, кто убил мою сестру? Возможно.
Вслушиваясь в голос учительницы, я прикрываю глаза и вспоминаю почти все уроки, которые прошли так быстро. Этот год последний. Я даже не замечала, что скоро нам придется расстаться. Боже...
Я смотрю на дверь. Не касаюсь ее, потому что боюсь. И не только той чертовщины, которая начала происходить только что, нет. Я боюсь, что забуду тот последний раз, когда касалась ручки, чтобы открыть дверь в класс. Так много было связано с этим кабинетом. Сколько всего здесь произошло, даже и не припомнить всех моментов.
Откидываю голову и вздыхаю. Так сложно. Почему именно сегодня?! Я не готова...
Звонок громкий, оглушающий, вмиг вырывающий меня из чувств и воспоминаний, заставляет отскочить от двери, которая хлопается о стену, а из класса валит бешеный поток пятиклассников. Я недоуменно смотрю на мелких и непослушных детей, смотрю вглубь кабинета и снова возвращаю взгляд на детей, которые даже не хотят подождать учителя, который должен их проводить.
Время... Пытаюсь сфокусировать взгляд на часах, которые показывают далеко за обед.
Боже... Сколько же я провела в стенах школы?
Ответ приходит откуда не ждали. Это серьезно становится для меня неожиданностью, потому что в коридоре резко все стихает, но уши режет даже от тех вещей, на которые я бы никогда в своей жизни не обратила внимание. Муха, которая в пустых попытках бьется о стекло... Ее жужжание меня раздражает до дрожи. Однако, дрожь я не ощущаю, только противные чувства.
Наверное, начался новый урок... В каком-то кабинете скрипнул мел, по ушам так резануло, что меня передернуло.
Шаркающие шаги слышаться где-то рядом, и я поворачиваюсь... Сразу встречаясь взглядом со своим одноклассником.
Не может быть... Не верю... Не верю в свое счастье! И будь другие обстоятельства, Волкову я бы радовалась в последнюю очередь, но сейчас он словно ангел, спустившийся с небес, смотрит на меня немного ошарашенным взглядом. Однако уже через мгновение его взгляд становится обычным, холодным, каким я привыкла его видеть. А еще через миг и вовсе отводит взгляд, больше не смотря на меня.
Весь его вид кричит о максимальном спокойствии, будто сейчас здесь не он и не меня увидел. Его девушка стоит рядом, смотрит на него хмуро, но ничего не говорит. Значит, она тоже заметила столь яркую эмоцию на его лице. А у меня только и получается, что хватать ртом воздух, который я даже не ощущаю. Хочу выдавить хотя бы звук, но почему-то не могу подобрать слов, чтобы обратить внимание Волкова на себя. Белобрысая что-то говорит ему, но ее голос доносится до меня словно через толстую стену. Не слышу. Только вижу.