– Я не хочу тебя больше видеть, – гордо сказала Симона и ушла.
Она не стала звонить папе, чтобы приехал за ней. Ему кажется, что ее возмущение несправедливостью одноклассников ерунда, поэтому он не придает значения переживаниям Симоны. Кстати, и сама она ни за что не хотела появиться перед папой в образе мокрой курицы. После недавней-то победы. Предстать перед ним униженной и оскорбленной? Ни за что! Нет, сейчас лучше побыть одной, без папы. Да и время еще детское – сумерки только-только спустились на город, улицы кишат людьми. Что-что, а прогулка по городу ей не помешает. И подольше бы погуляла, если б только не одна неприятность – новые туфли. Оказалось, что они жмут.
Чем ближе Симона приближалась к дому, тем больше соглашалась с внутренним голосом. А он нашептывал, что зависть – удел слабых и никчемных людей, которые ни на что полезное не способны. У Симоны талант, она прекрасная гимнастка, и скоро все будут гордиться, что знакомы с ней – высокотехничной и красивой гимнасткой. Когда Симона работает, то слышит, как замирает зал. Она долго готовила программу с тренером и хореографом, и программа получилась потрясающая, поражающая разнообразием пластики. Каждое ее выступление – маленькая миниатюра, насыщенная сложнейшими трюками, в которых успешно соединились спорт и настоящий балет. Это результат огромного и каждодневного труда. У нее не было детства, только работа с ранних лет. Когда обычные девочки идут домой и занимаются всем, чем пожелают, Симона едет на тренировки, а после, когда все сидят у телевизоров или уже спят, делает уроки. Один папа понимает, как тяжело дочери достаются победы, поэтому он не считает для себя зазорным гладить ее вещи. Хорошо хоть машина стирает и отжимает сама, а то Симоне было бы совсем стыдно.
Постепенно негодование и обида отдалялись, так как на первый план вышла заурядная физическая боль. Туфли, купленные в день соревнований, чуть не до крови натерли пятки. Симона слишком увлеклась в магазине, там ей показалось, что туфли приходятся впору, а они малы! Проходив в них целый день, она просто мечтала поскорей сбросить эти тиски. Ей осталось-то всего ничего дойти до дома. Не звонить же папе: приезжай, не могу дойти! Впрочем, можно сократить путь, если пройти через стройку. Это не такой уж и большой участок, да и не темно еще, а вокруг стройки люди.
Девушка остановилась. Снимая по очереди туфельки, она сжимала и разжимала пальцы на ногах, восстанавливая кровообращение. Мозоли она набила жуткие, завтра достанется от тренера, когда та увидит, во что Симона превратила свои ноги. Ну, нет, она в раздевалке замаскирует мозоли и будет терпеть, но не допустит, чтобы тренер ругала ее. Симона вырвала из блокнота листочки, скомкала их в плотные комки и положила под пятки. Таким образом мозоли оказались выше краев обуви. Симона выпрямилась и разглядывала стройку, застывшую в сумерках, заодно высматривала дорогу, по которой перейдет жутковатое место, сокращающее путь к дому.
Долгострой занимает не очень большое пространство. Груды щебня, песка, обломков бетонных плит, брошенные корыта с застывшим раствором, ржавые бочки в потеках смолы, мусор – вот картина, которая бросается в глаза днем. Сумерки же скрасили неприглядный пейзаж, тем не менее он не казался привлекательным. Сто раз Симона пересекала покинутую стройку, хотя папа запрещал это делать даже днем, но именно сегодня у девочки странно сжалось сердце при виде многоэтажных домов с черными проемами окон и входов. Как будто кто-то подтолкнул ее в спину, и она пошла не в обход, а напрямую через стройку, хотя внутренний голос все же попытался удержать ее: не ходи. Но он был такой робкий, а ноги просто отваливались. И Симона заглушила его убедительным аргументом: еще довольно рано, стройку она пробежит за считаные минуты. Девушка ускорила шаг, огибая груды и перепрыгивая ямки...
Он возник сразу. За кучей кирпичей у входа в подъезд недостроенного дома на бетонной стене отчетливо обозначилась мужская фигура...
Им на стол принесли вино и закуски. Эмиль наполнил бокалы, поднял тост за Оленьку. Они выпили, после чего Эмиль продолжил начатый разговор:
– Симона категорически запретила мне караулить ее. И сегодня тоже. Хотя меня так и подмывает поехать и ее встретить. Я сдерживаю себя. Ведь Симона взрослая, надо давать ей немного свободы, верно?
– Разумеется, – согласилась Оленька, улыбаясь. – Иначе вырастите тепличное растение, не приспособленное к жизни.
– Знаю, – усмехнулся Эмиль с неподдельной досадой на себя. – Видел. Мои друзья уже вырастили такого домашнего монстра, которого будут, кажется, содержать до пенсии. Понимать – понимаю, а ничего не могу с собой поделать. Вот уж правильно говорят: маленькие дети – маленькие заботы, большие дети – и заботы выросли. Мне постоянно мерещится, что мою девочку хотят обидеть. Ладно, не будем на эту тему долго распространяться. А у вас тоже замечательное имя – Ольга. Носительница этого имени должна быть сильной личностью. Помните из истории про знаменитую княгиню Ольгу?
– Не помню, – созналась она.
– О! Это восхитительный образ. Кстати, если учесть, что женщина на Руси всегда была бесправной, то княгиня Ольга – весьма показательный пример именно русской женщины, которая ось земную сдвинет, если понадобится.
– Заинтриговали. И чем же она так восхищает вас?
– Ну, слушайте. Муж Ольги Игорь правил в Киеве. Не тот, который разбил половцев, наш Игорь жил раньше. И пошел он в поход собирать дань с древлян. Собрал. А был он жестоким человеком. Мало ему показалось. Берет он часть дружины и назад к древлянам, дескать, еще дайте. Древляне собирают совет и решают, что легче Игоря убить, чем платить. И убили его вместе с дружиной. Лишив киевлян главы, древляне возомнили себя непобедимыми и отправились на ладье по реке сватать жену Игоря за своего князя Мала. Княгиня Ольга приняла послов уважительно, согласилась выйти замуж. А ночью велела вырыть на дворе княжеского дома огромную яму. Утром с великими почестями киевляне понесли ладью с послами на двор княгини, а там сбросили в яму и зарыли древлян живьем. После этого Ольга отправила гонца к древлянам с просьбой прислать лучших мужей в Киев забрать ее: мол, киевляне не отпускают. Те прислали. Она их в баньку отвела помыться с дороги, а потом велела всех сжечь. После Ольга отправилась к древлянам с дружиной, оплакала мужа на могиле и попросила древлян устроить тризну по мужу, а потом сказала, что выйдет замуж за их князя. Ну, те спросили: «А где послы наши?» А она: едут, мол, за мной. Древляне напились хмельного свадебного меда и повалились пьяные, а дружина Ольги посекла пять тысяч врагов. В те времена это огромное количество людей.
– Какой ужас! – вставила Оленька.
– Сменив женское платье на мужские доспехи, отправилась Ольга в поход на древлян, покорила их города, а главный город все лето держала в осаде. Наконец ей это надоело, она схитрила. «С голоду, – говорит, – хотите умереть?» А те отвечают: «Мы рады бы дань платить, но ты же мстишь за мужа». Она им и говорит: «Я уже отомстила, а поскольку взять с вас нечего, принесите только от каждого дома по три голубя и три воробья». Те обрадовались, отловили по домам птиц и притащили Ольге. А княгиня велела к каждому голубю и воробью привязать трут, и ночью, подпалив его, отпустить птиц. Полетели они в свои гнезда и на голубятни, и вскоре город пылал в огне. Люди побежали из города, а Ольга приказала хватать их. Город же сожгла дотла.
– Простите, но эта Ольга была просто чудовищем. За смерть одного человека, к тому же тирана, она истребила тысячи людей. Чем тут восхищаться?
– По тем временам она совершила подвиг. Княгиню Ольгу можно назвать первой женщиной-феминисткой. Во-первых, отомстила за смерть мужа. Во-вторых, взяла в руки оружие и возглавила войско, проявив талант стратега и тактика. В-третьих, отстояла право собственной свободы, не выйдя замуж за князя Мала. В-четвертых, после Игоря она занялась делами княжества. Потом византийский цесарь хотел жениться на ней, но она и его провела – приняла от него крещение, стала первой русской христианкой. Цесарь при крещении назвал ее дочерью. А разве дочь может выйти замуж за отца? Так отвечала Ольга и сохранила верность мужу.