— Он угрожал вам арестом? — спросил Дойл.
— Гораздо хуже, сэр, гораздо хуже: он убедил нас. Ну, конечно, прошло много месяцев, прежде чем мы узнали, что тот коп был вовсе не коп, а один из его переодетых ребят.
— Ребят?
— Он так нас называет — всех, кто на него работает, — скромно признался Ларри.
— И сколько же человек на него работает?
— Больше, чем несколько, всегда немного, но как раз столько, сколько надо. Это как посмотреть.
— И все бывшие преступники, как вы с Барри?
— Есть несколько человек о-очень приличных. Вы, док, в хорошей компании, не беспокойтесь.
— И Спаркс сразу же сказал вам, что он — агент королевы?
— Он вам много чего рассказывал?
— Да, но меня интересует королева.
— Скажу вам прямо, сэр: оттого что вы начнете сочинять что-нибудь, толку мало будет, — авторитетно заявил Ларри. — Трансмогрификация. Вот чем занимается мистер Джек. И вам тоже придется этим заняться.
— Чем этим?
— Трансмогрификацией. Знаете, что это такое?
— Трансформация души, насколько мне известно.
— Правильно. И я тому свидетель. После всего этого я своей тупой башкой понимать кое-что стал, чего раньше знать не знал. Теперь я и пьесы хожу смотреть, и сижу в партере, как приличный господин. Музыку слушаю и газетки почитываю. И приличную литературу, сэр. Этот, как его, француз-то, Бальзак. Очень к нему расположен. Он про жизнь как надо пишет. Про простой люд и все такое. Это мне нравится.
— Мне Бальзак тоже нравится.
— Как-нибудь поболтаем об этом с удовольствием, док. Это то самое, что мистеру Джеку удается: заставить соображать. Он вопросы так хитро задает, что и сам не замечаешь, как потихоньку думать начинаешь. Но трудное это дело, сэр. И до чего мало людей это понимает. А все вот тут спрятано. — Ларри постучал себя по лбу. — В этой самой штуке. И чем я, по-вашему, обязан мистеру Эс? Всего лишь жизнью. Да, всего лишь жизнью.
Ларри замолчал, разминая в руках очередную сигарету, явно смущенный своими откровениями. Из гардеробной появился Спаркс, одетый, как обычно, во все черное. Зевс выскочил из-под стола и стал лизать руку хозяина.
— Джентльмены, нам пора отправляться, — сказал Спаркс, поглаживая Зевса. — Уже поздно, а нам предстоит тяжелая ночь со взломом и ограблением.
— Я захвачу свои инструменты, сэр, — весело проговорил Ларри и исчез за дверью.
— Это ради дела, Дойл, — сказал Спаркс, заметив растерянность в глазах Дойла. — Сугубо в интересах дела. Прости, старина, — обратился он к Зевсу, — сегодня ты остаешься дома.
Засунув в карман несколько пузырьков с лабораторного стола, Спаркс поспешил к выходу. Дойл молча последовал за ним, на прощание кивнув Зевсу.
Улица Монтегю была в этот час безлюдной, исключение составляли изредка проезжавшие кебы. Громадное здание Британского музея казалось таинственным и неприступным. Оглянувшись, Дойл с удивлением обнаружил, что окна квартиры Спаркса освещены, а в одном из окон виден силуэт мужчины.
— Манекен, — сказал Спаркс, заметив изумление Дойла. — Однажды в него всадили пулю — и никаких жалоб с его стороны. Вот это настоящий солдат.
Пробираясь какими-то глухими переулками, они оказались во дворе здания, которое Дойлу показалось знакомым. Ларри бесшумно подкрался к лестнице черного хода.
— Ларри всегда рад возможности проверить и усовершенствовать профессиональные навыки, — тихо проговорил Спаркс. — Барри большой молодец, он чертовски ловко взбирается по стенам, Ларри — непревзойденный мастер, когда речь заходит о замках.
— Значит, это обычный взлом со всеми вытекающими отсюда последствиями? — сдавленным голосом проговорил Дойл.
— Полагаю, вы не собираетесь свистеть и звать полицию, а, Дойл?
— Почему вы так уверены, что это именно то место, которое нам нужно?
— Ваш недавний знакомый, пресвитерианский священник, сегодня долго бродил здесь, предлагая всем и каждому свой бессмертный труд о приемах скотоводства на Гебридах.[4]
— Я и не подозревал, что находился в обществе столь достопочтенного господина.
— Как это ни покажется странным, в моей библиотеке действительно есть этот труд. Я написал его во время импровизированного отдыха несколько лет назад. Не знаю, как вы, а я без дела не могу ни минуты. Я счастлив, когда работаю.
— М-м-м… — растерялся Дойл. — Я люблю рыбалку.
— Ловите на наживку или сетью?
— На наживку. Ловлю обычно форель.