Спаркс посмотрел в обе стороны туннеля, уходившего в глубь подземелья. Их единственная свеча догорала. И тут Дойл, к великой своей радости, заметил торчавшее в стене древко факела.
— Туннель похож на древнеримский трубопровод. Лондон кишмя кишит подобными достопримечательностями. Туннель, думается, реконструировали, но могу поклясться, что никто в Лондоне, кроме тех, кто оставил здесь факел, об этом туннеле и слыхом не слыхивал. Судя по факелу, сюда спускались несколько дней назад.
Спаркс поднес свечу к факелу, через мгновение подземная камера ярко осветилась и на стену упала устрашающая тень Туамутефа.
— В какую сторону двинемся? — спросил Дойл. Спаркс указал на юг; туннель изгибался, недалеко был поворот. Оттуда послышался какой-то шорох, похожий на шарканье ног.
— Что это, Джек? — в ужасе спросил Дойл.
Они замолчали. Шарканье донеслось снова, им показалось, что шаги приближаются.
— Напоминает чьи-то шаги, — сказал Дойл.
— Да. Похоже, человек ранен.
— Ларри?
— Нет, у братьев с ногами все в порядке, — сказал Спаркс и двинулся на север, внимательно глядя под ноги. — Если мы пойдем, ориентируясь на застывшие капли воска от свечи Ларри, то есть шанс, что мы найдем нашего бесценного помощника.
Шаги неумолимо приближались.
— Кто же это может быть? — тихо спросил Дойл.
— Я предпочитаю не задавать вопросов, ответы на которые были бы неприятны. Давайте пошевеливаться.
И, зашлепав по воде, они чуть ли не бегом бросились в глубь туннеля.
— Я все еще думаю о статуе Туамутефа. Каким образом она оказалась здесь, на глубине сотни футов под конторой «Ратборн и сыновья», а, Дойл? — спросил Спаркс.
— Не знаю. Но ваш рассказ об удалении внутренностей умершего сразу вызвал у меня воспоминания о зарезанной проститутке. Той, что показал Лебу.
— Я помню об этом и могу предположить, что члены Братства поклоняются древним египетским богам, — сказал Спаркс.
— Вы имеете в виду что-то вроде жертвоприношения? — в ужасе проговорил Дойл.
— Эти люди — настоящие язычники, поэтому они, вероятно, хотят иметь нечто вроде пантеона. За годы, проведенные в Египте, Александр, естественно, узнал о Туамутефе все, что можно. Знаете, мне только что пришла в голову неожиданная мысль по поводу этого списка.
— Какая мысль?
— Максимилиан Грейвс[5] — вам это имя ни о чем не говорит?
Дойл пожал плечами.
— Боюсь, нет.
— Игра слов. Понимаете? Максимиллион могил. Александр занимался такими штучками еще в школе и часто загадывал мне загадки в своих письмах. Это верный признак нарастающего умственного расстройства.
— Вы полагаете, что именно Александр притащил в подземелье этого египетского бога?
— Уверен в этом, а также в том, что он — виновник гибели проститутки.
— Но если убийство было ритуальным, то почему внутренности этой несчастной были разложены возле тела? Наверняка они нужны были им для жертвоприношения.
— Возможно, им кто-то помешал, дело не в этом… Я не могу понять, как оказалась здесь эта статуя.
— Поставили для удобства: спускаешься по лестнице с кувшином кишок — и пожалуйста, вот тебе твое божество.
— Нет, Дойл, я совсем не об этом, — в нетерпении перебил Спаркс. — Мы с вами пришли к единому мнению относительно назначения статуи; а я пытаюсь понять, каким образом она оказалась глубоко под землей.
Внезапно впереди мелькнул свет. Спаркс остановился и тихо свистнул. Мгновение спустя послышался ответный свист.
— Это Ларри, — сказал Дойл.
— Живее, Дойл. Не забывайте, нас преследуют.
Они пробежали не больше сотни ярдов, как туннель внезапно оборвался. Перед ними был Ларри, возившийся с огромным замком на массивных кованых воротах в стене.
— Извините, что так вышло, босс, — крикнул Ларри, завидев их издалека.
— С вами все в порядке, Ларри? — спросил Дойл.
— Лучше не бывает, сэр. Только падение было не из приятных: аж в голове помутилось, когда я шлепнулся задницей об землю. А когда очухался, зажег свечу и вижу, как пялится этот чертов шакал. Ну, я и решил, что лучше сидеть тихо, как мышка, и не вопить, а потом двинулся сюда.
— Они захлопнули люк, — сказал Спаркс, внимательно осматривая ворота.
— Представляется мне, все подстроено, — проговорил Ларри, орудуя ломиком. — Уж больно легко мы сюда попали.
— Почему же вы раньше ничего не сказали, Ларри? — спросил Дойл.
— Это не мое дело, сэр, разве нет?
Спаркс постучал по воротам, и по туннелю разнеслось глухое эхо.
— Послушайте. Не похоже, чтобы за этими воротами туннель заканчивался.
— Сперва надо открыть замок, тогда и узнаем, — тяжело выдохнул Ларри, нажимая на ломик. — Чертова железяка, никак не поддается.
— Скажите, Ларри, вы не ходили в другую сторону туннеля? — спросил Дойл.
— Нет, сэр. Ну давай же! Что за дрянь такая, — суетился Ларри.
— Я спросил, потому что мы слышали шаги с противоположной стороны туннеля.
— Нет, сэр, ничего такого я не знаю… Ах ты, чертов упрямец! — колотил по замку Ларри.
— Остановитесь на минуту, Ларри, — попросил Спаркс.
Ларри замер. И когда эхо затихло под сводами туннеля, до них долетел звук шарканья, неумолимо приближавшегося с южной стороны. Теперь казалось, что шаркает большое количество ног. Было ли там несколько человек или это всего лишь эхо, не поддавалось определению.
— Продолжайте, Ларри, — велел Спаркс и направился обратно.
— Я могу вам чем-нибудь помочь, Ларри? — спросил Дойл.
— Двоим тут делать нечего, сэр, — раздраженно проговорил Ларри.
Спаркс осветил стену и увидел второй факел, торчавший в металлическом кольце. Он зажег его и передал Дойлу.
— Думаете, это «серые капюшоны»? — тихо спросил Дойл.
— «Капюшоны» были гораздо проворнее, чем то, что к нам движется сейчас, согласны?
— Согласен.
— И если кто-то действительно захлопнул крышку люка наверху и запер нас здесь, то можно предположить, что этот кто-то абсолютно уверен, что нам не убежать.
Шаги были теперь хорошо слышны, как и ритмичные всплески воды, но хуже всего было то, что шаги заметно убыстрялись.
— Похоже, там не один человек, — тихо сказал Дойл.
— Их больше дюжины, — пробормотал Спаркс.
Они вернулись к воротам.
— Не мешало бы поторопиться, Ларри, — сказал Спаркс. — Время решает все.
— Готово, сэр! — воскликнул Ларри, мощным ударом сбив замок с ворот. — За мной, джентльмены!
Все трое навалились на створку тяжелых ворот. Заржавевшие петли заскрежетали и поддались. Оглянувшись, Дойл увидел множество черных теней, вынырнувших из-за поворота.
— Толкайте, черт побери! Толкайте!
Засунув в образовавшуюся щель толстые древки факелов, Дойл и Спаркс рычагами раздвигали ворота. Железо поддавалось с трудом, дюйм за дюймом. Наконец Ларри сумел проскользнуть в ворота и потянул створку на себя. Петли пронзительно завизжали, и створка приоткрылась еще на дюйм. Дойл бросил взгляд через плечо — черные тени приобрели очертания человеческих фигур, приближавшихся к воротам. Их было больше десятка. Преследователи обнаружили трех человек у ворот, готовых вот-вот ускользнуть. В толпе, как в стае волков, раздался жуткий устрашающий вой. Удвоив свои усилия, беглецы раздвинули ворота на пару спасительных дюймов.
— Не отставайте, Дойл, не отставайте! — прокричал Спаркс. Дойл повернулся боком, врезался плечом в железный край ворот и толкнул изо всех сил створку.
— Факелы! — крикнул Спаркс.
Дойл рванулся обратно и подхватил с земли факел. В этот миг страшная, костлявая, обтянутая почерневшей кожей рука, словно тисками, сжала запястье Дойла. Он вскрикнул от боли и ужаса. И тут Ларри, стремительно выхватив из-за пазухи нож, рубанул по руке нападавшего. Лезвие легко перерубило руку, словно это была вощеная бумага. Раздался ужасающий вопль, от которого по спине Дойла побежали мурашки. Он с омерзением отшвырнул отрубленную конечность, и тотчас же Спаркс втащил его за шиворот в ворота.
— Закрывайте! Закрывайте накрепко! — кричал Спаркс. — Дойл, да помогите же!
Дойл, пошатываясь, встал на ноги и навалился на ворота, помогая задвинуть тяжелый металлический засов и поминая при этом отборными словами всех своих предков. Петли заскрипели, но поддались сразу, и ворота захлопнулись. В самый последний миг взору беглецов открылась картина, сравнимая разве что с ужасами преисподней. К ним тянулись скрюченные облезлые руки чудовищно смердевших мертвецов. Было впечатление, что разом разверзлись сотни могил; в воздухе распространилось адское зловоние. По туннелю разнесся страшный звериный рык, в котором слились смертельное отчаяние и жгучая, испепеляющая ненависть, парализующая человека на месте.