Ларри попросил еще коньяку.
— Прибыли мы туда, зашли в гостиницу рядом с водопадом. Да, говорят, проживают у нас такие супруги. Заглядываем мы в ихний номер. Вещи на месте, а самих нету. Тут мистер Джек просит меня посторожить у двери, сейчас, говорит, посмотрю тут все кругом. И уходит. Жду я, жду, и очень нехорошее чувство у меня появляется. Вышел я из этой гостиницы, а там позади тропка узенькая ведет в гору. По ней все к этому самому водопаду поднимаются. Тут я вижу, что мистер Джек к водопаду бежит. Я, конечно, за ним. И тут он скрылся за поворотом, а я услышал выстрелы. Бегу я туда, и там на выступе в скале, прямо над пропастью, футах так в пятидесяти от меня, вижу, что мистер Джек схватился с человеком в черном плаще. Я сразу сообразил, что это брат его, Александр. Кто стрелял, непонятно, потому как оба вроде целые. И скажу вам откровенно, сэр, я в жизни не видал, чтобы так дрались. Били они друг друга смертным боем, сэр. Оба залиты кровью и друг дружке не уступают. Ровня, стало быть. Я стою как вкопанный и гляжу, стыдно признаться, сэр, но так оно и было. И тут вижу, что мистер Джек вроде как одолевать начал, совсем вроде незаметно, а все-таки, гляжу, подталкивает он Александра к самому краю пропасти. Александр пытается равновесие удержать, а камни под ним сыпаться начали, ну, он поскользнулся, стало быть, и вроде как повис над этой самой пропастью. А потом и полетел вниз. И в последний миг, как ему исчезнуть в этом страшенном ущелье, он хватает мистера Джека за ногу, ну, мистер Джек пошатнулся, попробовал ногами упереться покрепче, а все равно этот дьявол утянул его за собой. И вижу я, как они оба падают, падают в эту растреклятую пропасть и скрылись внизу в водопаде, и все.
Ларри заплакал, не в состоянии прибавить ни слова. Дойл словно окаменел, ничего не слыша и не видя.
— Тела… нашли? — спросил он через некоторое время.
— Не знаю, сэр. Потому как сразу выстрел раздался, ну, я поглядел наверх и вижу, как эта ведьма в меня целится.
— Леди Николсон?
— Она самая, сэр. Я и побежал что было сил. Прибежал на станцию, сел в поезд и уехал. Потому и не знаю, нашли тела или нет, сэр. Но очень уж было высоко, жуть! Так что, сэр, мистер Джон Спаркс совсем рано из этой жизни ушел, да, совсем рано. — Голос Ларри снова задрожал. — Хороший был человек мистер Джек, и жить бы ему еще да жить.
Не в силах сдерживаться, Ларри зарыдал. Он плакал долго и безутешно. Дойл чувствовал, что ему самому будто пронзили сердце. Положив руку на плечо Ларри, он стоял неподвижно, глядя на огонь. Джек умер. Дойл понимал, что навеки потерял друга и брата, которого судьба подарила ему однажды и которого у него не будет больше никогда в жизни.
Прошло достаточно много времени после того, как Дойл узнал о трагических событиях, происшедших на водопаде Райхенбах. Мало-помалу он приходил в себя, окунувшись в рутину будней. Перебравшись из Лондона в крошечный городок недалеко от Портсмута, Дойл занялся врачебной практикой. Лечил жителей этой тихой округи, и это помогало ему переносить свое горе. Болезни и жалобы непритязательных пациентов заставляли его думать об этих людях и отвлекаться от собственной душевной боли. Так проходили день за днем, месяц за месяцем, и тот ужас и страх, которые пришлось испытать ему совсем недавно, постепенно исчезали, уступая место маленьким радостям жизни.
И вот однажды солнечным утром, выходя от людей, пригласивших его посмотреть заболевшего ребенка, Дойл залюбовался раскинувшимися вокруг зелеными полями и сверкающим под лучами солнца океаном. Неожиданно для себя он понял, что не вспоминал о пережитом кошмаре уже несколько дней.
«Ну что же, — улыбнулся Дойл, — похоже, я начал выздоравливать».
В самом конце лета молодой фермер Том Хокинс, здоровяк, любимец всей деревни, заболел менингитом. Сознавая, что жизнь Тома в опасности, Дойл перевез его к себе, дабы обеспечить ему лучший уход. Сестра Хокинса Луиза — скромная симпатичная девушка лет двадцати — не захотела расставаться с братом и перебралась на время в дом Дойла. Болезнь Тома сблизила их. Однако печальный исход болезни был неизбежен, и через три недели Том скончался. За несколько минут до смерти, находясь в полном сознании, Том соединил руки Дойла и Луизы, благословил их взглядом. Через месяц после смерти Тома Луиза и Дойл поженились. Весной Луиза родила девочку, которую назвали Марией-Луизой.
Размеренность семейной жизни с ее заботами и радостями позволила Дойлу объективно взглянуть на все, что он пережил вместе с Джеком Спарксом. Он знал, что никаких посмертных наград от королевского двора, которому беззаветно и преданно служил Спаркс, не последовало. Да Джек никогда и не жаждал этого.
После долгих раздумий и бесконечных обсуждений с его любимой Луизой Дойл понял, что его угнетает мысль о том, что никто в этом мире не воздал должное этому доблестному, умнейшему человеку, без колебаний отдавшему жизнь за королеву и Англию. В этом заключалась глубочайшая несправедливость. И хотя он поклялся королеве, которая в последующие годы не один раз прибегала к его услугам, никогда не разглашать тайны, известной им двоим, Дойл нашел достойный способ почтить память своего почившего друга Джонатана Спаркса.
Однажды поздно вечером, когда его жена и дочь уже спали, он достал авторучку, подаренную ему королевой, и начал писать. Это была книга о загадочном человеке, которого ему посчастливилось знать и любить, и который оставил глубокий след в жизни многих людей, даже не помышляя об этом.
Эпилог
— Обратите внимание, течение у самых скал необыкновенно сильное. К тому же там очень глубоко. Тела погибших не всегда удается найти.
Дойл стоял у края обрыва, глядя на водопад Райхенбах, и слушал рассказ гида.
— Это, к несчастью, излюбленное место самоубийц! В основном это женщины. Неразделенная любовь и все такое прочее. Удивительно, сколько людей не хочет жить, вот и бросаются со скал, — сокрушался молодой человек.
— Да, это ужасно, — вздохнул Дойл.
— Неприятное место, прямо скажем.
— Согласен.
Было свежее апрельское утро 1890 года. Доктор Дойл достиг заметных успехов на писательском поприще, и это совершенно изменило его жизнь. И вот теперь он с женой и дочерью Марией-Луизой впервые отправился в путешествие за границу.
— Скажите, и ни один из этих несчастных не уцелел? — спросил Дойл.
Гид задумался.
— По-моему, одна женщина все-таки уцелела. Ее вынесло на берег ниже по течению. Ее имени я, увы, не помню.
Несколько позже, гуляя с мамой, маленькая Мария-Луиза невольно загляделась на младенца в коляске.
— Мамочка, посмотри, какой замечательный ребеночек, — сказала девочка, наклоняясь над коляской.
Выяснилось, что родители малыша впервые за долгие годы позволили себе отдых в этом городке. Отца звали Алоис, он служащий на таможне. Мать — Клара.
— Мамочка, посмотри, какие у него глазки, — щебетала Мария-Луиза. — Красивые-красивые.
Глаза младенца и в самом деле были необыкновенные: гипнотизирующие и завораживающие.
— Да, милая, удивительные глаза. Die Augen ist… sehr schon, — сказала Луиза на ломаном немецком языке.
— Спасибо, вы очень любезны, — ответила Клара.
— Wo kommen Sie heraus?[10] — спросила Луиза.
— Мы из Австрии, — ответил Алоис, похоже, не очень довольный встречей с любопытными англичанами.
Дойл, занятый разговором с очередным гидом, не слышал этой беседы.
— Мы из Браунау, — пояснила Клара. — Браунау-на-Инне.
— Извините, нам пора, — раскланялся Алоис и увел жену.
— Auf Wiedersehen,[11] — попрощалась Луиза.
— Auf Wiedersehen, — кивнула Клара, улыбаясь девочке.
— Скажи «до свидания», Мария-Луиза, — попросила Луиза.
— До свидания, — помахала рукой Мария-Луиза и бросилась к отцу, чтобы рассказать ему о необыкновенном малыше, которого они видели с мамой только что. Но не успев сделать нескольких шагов, девочка забыла все, как будто этой встречи не было вовсе…
А Клара склонилась над коляской и со счастливой улыбкой прошептала своему сыночку:
— Ну, поехали домой, Адольф…