---
– Спасибо, голубчик, оставьте нас наедине. И мешок снимите с него.
– Господин министр, если позволите… Я бы рекомендовал кого-нибудь другого. У этого слабая психика, он по пути сюда разревелся. Если вам нужна будет запись для прессы…
– Я разберусь, голубчик. Идите.
С противным писком мешок сполз с Колиной головы. Сквозь опухшие веки мальчик увидел лоснящийся паркет и сапоги конвоира, похожие на мотоциклетные, с множеством ремешков. Пальцы впились в его подбородок и рывком подняли голову к свету гигантской люстры. Свет, впрочем, тут же заслонило насмешливое лицо. Без усов.
«Это не тот, что в меня стрелял», – равнодушно подумал Коля.
– К Вэ-А обращайся «господин министр». Голову опусти как можно ниже, спину выгни дугой, так шея будет меньше болеть, – зашептало лицо. – Когда все закончится, за тобой придут. Правда, это буду уже не я, моя смена сейчас заканчивается.
Сапоги без шаркания удалились. Хлопнула дверь. Колину шею пронизывала острая боль, как будто кто-то втыкал иголку в затылок и под кожей пропихивал ее до самых лопаток. Он закинул голову и посмотрел на потолок, потом опустил ее почти до груди – ничего не помогало.
За этими упражнениями он едва успел рассмотреть кабинет и его хозяина. Между тем, человек, восседавший в кресле за маленьким столиком, похожим больше на тележку официанта, чем на рабочее место министра, без стеснения разглядывал Колю, наклонив голову к левому плечу. Наконец, взгляды их встретились.
Вэ-А был человеком неприметной внешности, да к тому же еще и чрезвычайно сутулым, отчего производил впечатление совсем не грозное. Коля был уверен: стоит ему отвести глаза – и он уже не вспомнит лицо министра погоды. Волосы какие-то бесцветные. Лысина то ли есть, то ли начинает обозначаться. А может, это и вовсе такая прическа. Глаза прищуренные, непонятного цвета. Губы бледные и узкие – или просто поджатые.
Коля не стал долго смотреть на министра: держать голову прямо было больно и неудобно. Он огляделся в надежде увидеть стул, потом еще немного поизвивался, пытаясь найти оптимальную позу (подсказанная конвоиром не помогала), и, вдруг исполнившись смелости, сел на пол.
– Я вижу, эти садисты обошлись с тобой, как с обычным мальчиком, – вкрадчиво начал Вэ-А. – Приношу свои извинения. По причинам, которые я еще озвучу, я не мог сказать им, что ты родом из Нижнего Мира. Вообще, операция должна была пройти по-другому. Мой человек должен был привезти тебя в Министерство со всеми онерами. Знаешь, что такое онеры?..
Мальчик машинально помотал головой. Он сидел, уставившись на стол министра погоды. Несерьезные пластмассовые ножки с колесиками плохо сочетались со скатертью из зеленого бархата.
– Я и сам, честно говоря, не знаю, – продолжил человечек с улыбкой. – Но это как минимум значило, что на тебя не стали бы надевать мешок номер два. К сожалению, в пути нашего работника перехватил милицейский патруль. Конечно, нужных документов на твое сопровождение не оказалось. Пришлось соврать им, что ты обычный запрещенный ребенок, иначе скандала было бы не избежать: мол, я среди бела дня похищаю детей и куда-то их везу… Слава богу, я успел позвонить одному приятелю из милиции и попросил, чтобы тебя сначала доставили ко мне. Конечно, патрульным не передали, что ты, скажем так, представляешь для меня интерес. Поэтому они подвергли тебя обычному в таких случаях запугиванию. М-да, так-то вот. Тебе это все не интересно?
Коля, за секунду до этого широко зевнувший, посмотрел на министра – одними глазами, не поднимая головы – и осторожно сказал:
– Я домой хочу.
– М-да, ну, это невозможно, конечно же. У меня есть мазь хорошая, спазмолитик, от болей, хочешь? Я, правда, не знаю, поможет ли…
– Я домой хочу, – уже увереннее и громче повторил Коля. Он знал от папы, что если хочешь чего-то добиться от собеседника, нужно не давать ему сбить тебя с толку и упрямо повторять свой главный довод. Человек будет беситься, конечно, но потом сдастся и услышит тебя. А может, и сделает все, как ты хочешь.
Министр выдержал долгую паузу, как будто обдумывал предложение, а потом вдруг резко поднялся и стал неслышными шагами ходить из угла в угол. Он бы, вероятно, отошел к окну, но окон не было. Кабинет вообще напоминал коридор музея: узкий, длинный, почти пустой. С половинками колонн вдоль стен, паркетом и люстрой. Казалось, что сейчас из-за поворота выйдет экскурсионная толпа увешанных фотоаппаратами японцев. Но поворота, конечно же, тоже не было – кабинет заканчивался тупиком с небольшой створчатой дверью.
– Очевидно, придется рассказать тебе все с самого начала, – Вэ-А, замедлив шаг, подошел к Коле и присел на корточки. Его костюмные брюки задрались, обнажив полоски безволосой цыплячьей кожи над резинками носков. – Видишь ли, у нас тут, в нашем мире, довольно несовершенная юридическая система. Твой случай, например, не подпадает ни под одну известную мне статью. За последние четыреста лет вообще не было случаев, чтобы кто-то проникал в наш мир снизу. Зато я, позволив тебе проникнуть сюда, совершил самое настоящее преступление. Так что в некотором роде мое будущее зависит от тебя.
Он подмигнул Коле, встал и, похрустывая суставами, вернулся в кресло.
– Видишь ли, моя работа, в частности – следить за непроницаемостью Щита. Воздухозаборные отверстия, те, что в подвале, не должны быть видны, ни с одной, ни с другой стороны. Человеку не видны, я имею в виду. Дети… дети нашего мира постоянно проникают в скважины, этот твой Олег не один такой. Но, побродив по подвалам, измазавшись в голубином помете, они однажды возвращаются и теряют интерес к подобным прогулкам. Нижние люки для них запечатаны, невидимы. Нет даже возможности подсмотреть за вашим миром! И это хорошо, конечно же, это нам на руку. Потому что еще одна моя обязанность – это сохранение Тайны. Нижний Мир не должен знать о существовании Верхнего. А представь, что началось бы, сделай я Щит не двусторонним, как сейчас, а прозрачным сверху?.. Вылазки, попытки сбросить вниз записочку или еще как-нибудь напакостить! Да-а…
Вэ-А поморщился и плеснул из стоящего на бархате графина воды в стакан. Но пить почему-то не стал.
– Как же тогда Олег на балкон свалился? – решился нарушить молчание Коля. Губы пересохли, но попросить воды он стеснялся. Решимости, взявшейся невесть откуда несколько минут назад, снова как не бывало.
– Случайность! – развел руками министр погоды, и жест его был так трогателен, так жалок, что Коля ему поверил. – Авария, односторонний прокол Щита! Мы сразу же выслали бригаду, но твой Олег, вероятно, уже был там в момент прокола, и перехватить его мы не успели…
– Он не мой, – мрачно поправил Коля, имея в виду Олега, но министр его не слышал:
– Первая авария на моем веку, представляешь! Да за одно это могут уволить. А тут еще твой Олег. Мы хотели закрывать отверстие, но один из рабочих заметил мальчика внизу на перилах. На всякий случай решили проверить: оцепили район, вывезли людей, пересчитали. Оказалось, что мальчик – наш! К счастью, он не услышал возни возле люка, не успел насторожиться. Мы оставили группу быстрого реагирования, следили за ним… Боже мой, никому и в голову не могло прийти, что он потащит тебя за собой!..
Вэ-А промокнул бумажной салфеткой вспотевший лоб, ущипнул переносицу, как будто пытался снять несуществующие очки. На него было жалко смотреть, только глаза оставались по-прежнему текучими и безучастными.
– Что делать с тобой теперь, непонятно совершенно! Если дать делу ход, рассказать общественности правду – меня заклюют, уволят. Но и вниз тебя отправлять нельзя. У нас, конечно, есть технологии стирания памяти, наш мир ушел далеко вперед по сравнению с вашим, но – не в моем же министерстве… У меня попросту нет к ним доступа! Так-то было бы легче легкого – вж-жик!