Что задумал Осенний Король? Я же понимаю, что мое прощение ему вообще не нужно. Опять вернулась к созерцанию Сферы. На внутренней поверхности прозрачного стекла виднелись капли воды, я всмотрелась, содержимое изменялось: теперь изнутри, словно клубился густой белый туман, как после обильного дождя ранним утром. Картинка снова поменялась: туман быстро закручивался спиралью, собираясь в непроницаемую завесу, Сфера стала темнеть, пелена рассеялась, и моему взору предстало поистине невероятное зрелище. Миллионы светящихся точек, напоминающих звезды (а может, это они и были?) разбегались по черной смоляной мгле, собираясь в скопления. Бесконечные созвездия, кое-где наполненные разноцветным паром – желтым, красным, розовым, синим - всех цветов. Изображение переменилось, то отдаляясь, то становясь ближе, замедляя или ускоряя ход происходящих событий. Звезды, такие разные по размеру, от больших и ярких солнц до едва заметных точек, сияли и изумляли разнообразием оттенков: холодные голубые, льдисто-синие, кроваво-красные, травянисто-зеленые, солнечно-желтые, снежно-белые. Увиденное не укладывалось в голове, дыхание замедлилось, поэтому, когда меня коснулась мягкая лапа, я подскочила почти до потолка, чуть не выронив артефакт. Помнила о признании Риджа, но совсем не общаться с Тиссом я тоже не могла. Не пойдет Светлый, в самом же деле, тут же докладывать Дейрану обо всем, что невольно услышит? Или пойдет? Я махнула рукой и поделилась с Тиссом вновь приобретенными знаниями. Меатлисс смешно растопорщил усы и выразил мнение: «Ох, мне все больше не нравится происходящее! Пора все поведать родителям!» Я задумчиво покусала губы, щелкнула пальцами, потушив шар, и только тогда объявила: «Нет. Пока все не так уж и ужасно. Терпимо». Пожелала котику сладких снов и с чувством совершенного подвига улеглась спать.
Мне грезился кошмар. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилалась пустошь: кроме серого пепла и обугленных веток больше ничего не было. Я шла босиком, опасливо оглядываясь по сторонам, не заметила и ступила на один обгорелый отросток. Сразу ойкнула и схватилась за оцарапанную ступню, прыгая на одной ноге. Взглянула на небо – оно было безжизненным, с клочьями серых туч, безмолвное и зловещее. Ноющая и непрекращающаяся боль в ноге казалась вполне реальной. Я потянулась вниз, чтобы лучше осмотреть повреждение, а когда вновь посмотрела по сторонам, то окружающий мир изменился. Теперь я находилась в разрушенном городе: дома смотрели пустыми глазницами окон, кое-где скалились осколками выбитого стекла в рассохшихся рамах, дверные проемы чернели, как раззявленные в беззвучном вопле рты. Я поежилась, от страха кожа покрылась мурашками. Если бы здесь был Тисс, то он выгнул бы спину дугой и вздыбил шерсть на загривке. Но я была одна и смотрела вокруг огромными от испуга глазами. Окружающее казалось мне смутно знакомым, но каким-то изувеченным, словно я смотрела на человека, но не узнавала его - изуродованного, сломанного до невозможности, исковерканного чьей-то безжалостной рукой, безумным и воспаленным сознанием. От безысходности и отчаяния хотелось лечь ничком, обхватив голову руками и заскулить, как новорожденный щенок. Я будто оказалась одна на всем белом свете. Белом ли?.. Может, я умерла и оказалась за Гранью? Возможно, сейчас явятся бестии, или пьющий души завершит начатое когда-то дело? Но в чем моя провинность?.. Стоя посреди широкой, некогда выложенной обработанным камнем дороги, я вновь присмотрелась. И тут медленно начало приходить понимание того, где я очутилась по чьей-то злой прихоти. Вот он – фонтан - вернее то, что от него осталось, около которого мы с сестрами так любили играть, пока родители с родственниками обходили лавки поблизости. Дальше – здание библиотеки – теперь местами разрушенное, мрачное и пугающее – куда я пришла работать, когда мне исполнилось семнадцать лет. Все мое тело сковал леденящий ужас, я стояла, не смея пошевелиться: что, если это будущее?! Оцепенение не спадало, хотя я понимала, что надо было что-то делать. Вокруг стояла звенящая тишина, на иссохших деревьях не было ни листочка. Стиснув зубы, сделала шаг, затем другой, потом побежала, собрав остатки сил, в сторону родного дома. От быстрого бега кровь стучала в висках, во рту пересохло, а ноги подкашивались от напряжения. Я споткнулась и упала, ободрав колени и локти. Безысходность накрыла меня с головой, кое-как поднялась и снова понеслась, не разбирая дороги. Остановилась, чтобы восстановить тяжелое, прерывающееся дыхание, прикрыла глаза, когда снова взглянула, то увидела, что нахожусь у калитки отчего дома. Остолбенела: забор частями сгнил и обвалился, вместо цветочных клумб торчат острые сухие стебли. Я вошла в один из проемов, ноги колола иссохшая трава, но мне было все равно. Крыша нашего домика провалилась, остатки стекол помутнели от грязи, а дверь широко распахнута и перекошена. Сердце колотилось, как бешеное, в голове стучало множество молоточков. Я не смогла заставить себя зайти внутрь, отвернулась и прошла мимо почерневших створок и углубилась в сад. Здесь тоже царило запустение и уныние, в воздухе разливался неприятный гнилостный запах. Подошла туда, где по моему представлению, раньше цвели мои любимые ирисы. Цветов не было и в помине, лишь пожухшие остовы выставлялись из земли, как переломанные пальцы. Оглянувшись, заметила груду какого-то тряпья и направилась в том направлении. Все померкло перед глазами, если до этого я считала, что все плохое уже случилось, то сейчас поняла – это не так. На земле, в полусгнившей массе, некогда бывшей опрятным домашним платьем, лежал скелет. Я сразу поняла, кто передо мной, вернее, что осталось от родного мне человека. Упала на колени и закричала в полный голос: