Сэр Генри ответил отказом на предложение зайти, объяснив, что собственно направлялся по делу к мистеру Фенрою и тот его давно ждёт. Проводив взглядом удаляющегося всадника, Беатрис в боевом настроении вошла в дом.
Странно, но она успела к завтраку. Мэри ещё не встала, Лэтери к завтраку не вышел, и Смиты собрались только родственным кланом.
- Дядюшка,- серьезно обратилась к пожилому джентльмену племянница, накладывая себе в тарелку картофель,- неужели мое приданое настолько велико, раз вы так сильно боитесь, что оно попадет в недостойные руки?
Мистер Смит даже воспрянул духом.
- Наконец-то, я слышу разумное слово,- пробурчал он, откладывая в сторону нож для мяса,- само по себе приданое в сорок тысяч фунтов - хорошие деньги, которые умный человек вложит в дело, а дурак прокутит. Но главное даже не это! Покойный Джонсон позаботился о том, чтобы ты ещё вдобавок получала свой процент от прибыли компании. Твоя разумная мать умело управляла этой собственностью, и годовой доход от ценных бумаг достигает до пяти тысяч в год. Это весьма неплохие деньги! Но если какой-нибудь молодчик захочет извлечь твою долю и продать акции на бирже, вы, конечно, отгребете тысяч тридцать, но мы можем остаться без куска хлеба. Такой потери компании не пережить. Теперь ты понимаешь, почему нельзя рисковать в выборе мужа?
Беатрис всегда считала быстро - тридцать и сорок? Это семьдесят тысяч... хватит на покупку любого баронета, но в том то и дело, что ей не нужен любой - только этот! Красавец с бархатными глазами и улыбкой, от которой пересыхает во рту и кружится голова. В конце концов, если она все равно идет в довесок к приданому, то выберет мужчину, которого хочет.
Бедная девушка была в таком состоянии, что окончательно запуталась в своих мыслях и чувствах. Обычное здравомыслие при виде такой напасти покинуло её, а безнадежно влюбленное сердце толкало девушку на авантюры, немыслимые до встречи с баронетом.
- Любые условия сделки можно оговорить в контракте,- мрачно сказала она дядюшке,- и для этого вовсе незачем выходить замуж за первого попавшего американца. Я не дам согласия на брак!
А потом, плотно закрыв дверь в свою спальню, пережидала взрыв гнева дядюшки.
Бывший свидетелем утреннего разговора Ник читал мысли кузины, как будто они были его собственными, и строчил письмо за письмом Изабелле. Но так как у него на душе царила немыслимая горечь, то и послания получались сумбурными - ни одно не устроило автора. Его Беатрис, его милая чудесная Беатрис была словно дьяволом одержима этим трижды проклятым Дартуэем. Готовилась принести ему в жертву всю свою жизнь, упрямо отвергая все доводы и резоны родственников. Было от чего впасть в отчаяние.
Письмо, в конце концов, он написал, хотя так и не подобрал подходящих слов, чтобы объяснить тетушке, что происходит с её дочерью. Оставалось только уповать на авторитет леди Уэсли, способной подавить любой мятеж в собственной семье.
Это понимала и Беатрис, поэтому не собиралась дожидаться приезда матери.
Она прекрасно осознавала, что Изабелла немедля увезет её домой, и все надежды на счастье окажутся тщетными. Шансов же на встречу с Дартуэем где-нибудь в Лондоне было мало. Лорд Уэсли, благодаря скандальной женитьбе, оказался нежеланной персоной во многих гостиных высшего света. И если в родном графстве его сумасбродство давно простили, то Лондонский бомонд не отличался такой же снисходительностью к ославившейся паре.
Всё могло рухнуть в одночасье! Но что же делать? Напрасно Беатрис три дня подряд мерзла на утреннем морозе, выглядывая на дороге фигуру стройного всадника - Дартуэя не было, хотя она четко дала ему понять, что гуляет здесь каждое утро.
За эти дни влюбленная девушка настолько измучилась, что полностью потеряла благоразумие. У неё горела голова от отчаянных мыслей и не свойственных ей рассуждений.
"Допустим, сэр Генри меня пока не любит, - размышляла она, нервно шагая то по обледенелой дороге, то по тесноте душной спальни, - но сколько мне раз твердили, что браки по любви не долговечны, что людей должен соединять трезвый расчет и уважение друг к другу. Пусть Дартуэй женится на мне по расчету, но я сделаю его жизнь настолько счастливой, что он непременно меня полюбит. Полюбит так же, как сейчас я люблю его, у нас родятся дети, и мы будем очень-очень счастливы!"
"Но почему я думаю, что он мной не увлечен?- вспыхивало в её голове в другой раз. - Разве я уродлива? У меня более правильные черты лица, чем у Мэри, и цвет глаз мамин, а она признанная красавица! Дартуэй и сам сказал, что я напоминаю ему мать. Значит, он считает меня привлекательной и красивой, и тогда, что же помешает нам быть вместе?"
Ответ напрашивался - пока ни о чем не подозревающий Дартуэй думал, что их роман ещё впереди, и как истинный английский джентльмен не торопился в столь деликатном деле, леди Уэсли могла разрушить все их надежды на счастье.
Нужно было действовать!
Любовь с родни безумию - она морочит голову человеку, топит в беспросветном мареве даже самый практичный и рассудочный разум. Влюбленный глух и слеп к доводам здравого смысла. Он видит всё в таком искаженном виде, что порой не узнает себя в собственном отражении. Беатрис до встречи с Дартуэем была всеобщей любимицей, считалась мягкой и благоразумной девушкой, доброй и снисходительной дочерью и сестрой, но куда всё это делось, когда речь зашла о любимом мужчине?
Мисс Джонсон, расставшись с гувернанткой, можно сказать, вообще не заглядывала в книги, вслед за матерью считая это занятие пустой тратой времени. К сожалению, по этой причине она не имела даже представления о поведении влюбленной девушки, которое пусть и в идеализированном виде, но все-таки дают более опытные в любовных отношениях романистки. И вот перед ней проблема, и не с кем посоветоваться, и некому довериться!
Только бы узнать, есть ли у неё хотя бы надежда на взаимность, и тогда Беатрис горы свернет, чтобы остаться со своим возлюбленным навсегда! Но как это сделать?
Решение пришло внезапно - оно было практически безумным, противоречащим всем с детства усвоенным правилам и нормам, а главное, совершенно не свойственным для девушек той эпохи.
Беатрис не просто ненавидела беспорядок - любая неряшливость или неаккуратность приводили её в такое же смятение, как грязное пятно на подоле бального платья. Она физически не могла перенести нарушения раз и навсегда заведенного порядка, педантично преследуя горничных даже не за грязь, а за сдвинутые с предназначенных мест какие-нибудь безделушки, вазы, шкатулки для рукоделия, щетки для волос, полотенца в комоде и прочее.
И вот теперь, заметив, что на каминной полке несимметрично стоят мейсенского фарфора пастушка с пастушком, девушка сердито нахмурилась и кинулась поправлять огрехи неряхи горничной. И только потом сообразила в чем дело - служанка расположила фигурки в новом порядке, потому что на полке во всей украшенной эмалью и слоновой костью красе возлежал тетушкин веер.
В то утро на прошлой неделе, вернувшись с прогулки, Беатрис не стала возвращать его миссис Смит, чтобы избежать лишних расспросов. А потом просто забыла о вещице, занятая своими мыслями.
Веер! С него всё началось и у этой мисс Джонсон.
Ни разу в жизни Беатрис не хитрила, никогда не занималась проказами, на которые были столь горазды сестры, но сегодня..., сегодня решалась её судьба.
- Тетушка,- сказала она, спускаясь вниз из своих комнат и натягивая перчатки,- я бы хотела сходить в Бэкхэм, пробежаться по лавкам. Мне нужны новые ленты.
Миссис Смит, наблюдавшая на кухне за яблочным пирогом, только улыбнулась любимой племяннице, которой от души сочувствовала. Подумать только, отправляют бедняжку в Америку. Это ж где-то на другом конце света - говорят, там у людей вместо волос перья!
- Конечно, девочка моя, сходи, развейся! Жаль только, что ты припозднилась, а то бы составила компанию Мэри. Твоя сестра тоже полчаса назад ушла в Бэкхэм, присмотреть себе новую шляпку. Но может, вы там встретитесь!