— Ясно, — кивает он. Затем добавляет: — Только имейте в виду: присутствие постороннего человека вызовет у них тревогу.
— Они не должны подозревать о моем присутствии.
— Так будет лучше, — снова кивает Драганов. — Это нетрудно устроить.
И он встает, чтобы меня проводить.
Оперативная группа образована, задачи распределены, и мы с Бориславом уединяемся в кабинете, чтобы подробнее разобраться в теме, именуемой «Томас». Борислав тоже включен в состав группы, и на его долю досталась крупная рыба — упомянутый дипломат.
Впрочем, не такая уж это крупная рыба, как на него поглядишь: человек небольшого росточка с добродушным, я бы сказал, приветливым лицом, в безупречном костюме, если судить по снимкам, которые Борислав рассыпал по столу и которые я разглядываю, слушая изложение фактов, мне уже известных по материалам досье. Томас в ресторане «София» беседует с незнакомым мужчиной. Томас у «Золотых мостов» разговаривает с незнакомой женщиной. Томас покидает Дом радио. Томас в дверях полиграфического комбината. Томас вполоборота, анфас, в профиль и сзади, улыбающийся и серьезный, с машиной и без машины... Целая гора снимков, и выводы, которые можно сделать после ознакомления с ними, более чем скромные: низкорослый человечек с добродушным лицом, в безупречном костюме. А в остальном ничего особенного. Абсолютно ничего особенного.
— ...И в Чили, и в Нигерии, где был аккредитован, он действовал весьма результативно, хотя и довольно грубо, пока наконец не провалился, — продолжает Борислав свое изложение, подбрасывая на ладони пустой мундштук. — Так что для него назначение в Болгарию, видимо, последняя возможность реабилитироваться. Не случайно он с первого же дня так старательно принялся налаживать связи с различными учреждениями.
— Может, ему просто хотелось внушить окружающим, что он действительно советник по культуре? Старания эти понятны, поскольку Томас весьма далек от культуры.
— Да, но он преследовал и другую цель — создать широкий круг личных знакомств. Посетил радио, телевидение, публичную библиотеку, университетскую библиотеку, добрую половину редакций столичных газет и журналов, словом, где он только ни побывал — и все это в течение каких-то двух недель.
— А потом?
— Потом — затишье.
— А это что? — спрашиваю у Борислава, бросив ему снимок из ресторана «София».
— Встреча с профессором Беровым.
— Кто он такой?
— Считается крупным математиком. Может быть, в математике он действительно силен, а что касается здравого смысла, то с ним он не в ладах. Его пригласили приехать на Запад, обычные комплименты и вещественные знаки внимания привели его в такое умиление, что он стал нести всякие глупости. А поскольку суммы, потраченные хозяевами, и глупости нашего соотечественника были соответствующим образом зафиксированы, Томас нашел удобный случай напомнить ему, что он их должник.
— Поговорили с профессором?
— Он сам пришел и обо всем рассказал.
— О, значит, здравый смысл все же победил, — отмечаю я. — А что конкретно Томас от него хотел?
— Ничего особенного. Делал намеки о популяризации их успехов... Конкретное, вероятно, откладывалось на потом.
— А это? — спрашиваю, разглядывая снимок, сделанный у «Золотых мостов».
— Секретарша.
— И приятельница?
— Да, и приятельница, — кивает Борислав. Он высоко подбрасывает мундштук и ловит его.
— Перестань психовать, — одергиваю я его. — Возьми сигарету и уймись, пожалуйста.
— Сатана! — отвечает мой друг, после чего тянется к сигарете и закуривает.
— У Томаса неприятности не только по службе, но и в семье, — поясняет Борислав, выпуская клубы дыма. — Жена его, очевидно, мечтала не о Софии, ее влекло в Париж, в Лондон. Не успев приехать сюда, она после первого же семейного скандала хлопнула дверью и уехала обратно. Так что Томас теперь соломенный вдовец и кавалер собственной секретарши.
— В чем состоят ее функции?
— Секретарские, если не касаться интимной стороны...
— Интимная сторона меня не интересует. Что еще?
— Больше ничего. Полнейшее затишье, как я уже сказал. Из дома в посольство, из посольства домой, приемы, попойки на квартирах у коллег.
— Надеюсь, наша служба следит зорко...
— Следит, только очень издалека.
— Не следует ставить ему рогатки. Пускай продолжает свою деятельность. Затишье может означать подготовку. Пускай он проявит себя. Человеку надо реабилитироваться.
— Постараемся ему помочь, — кивает Борислав.
Слышен стук в дверь, и в комнату входит лейтенант из нашей группы.