— Надеюсь, в ванной есть теплая вода?..
Глава 3
В нашу эпоху технической революции, когда в деле создания аппаратуры для подслушивания, наблюдения и фотографирования каждый день отмечается новыми и новыми эпохальными открытиями, крохотное устройство, предоставленное в мое распоряжение Драгановым, кажется жалким, примитивным. Жалкое и примитивное, а дело свое делает. Крохотный объектив, размером с булавочную головку, вмонтирован в стену комнаты, в которой ведется допрос. Этот самый объектив при помощи системы увеличительных линз передает на противоположную стену смежной комнаты изображение, наблюдать которое можно не напрягая зрения.
Удобно расположившись в этой смежной комнате, я созерцаю на небольшом экране Драганова, сидящего за письменным столом ко мне спиной, и Апостола, стоящего лицом ко мне. Это высокий тощий парень, в нем бы можно было заподозрить баскетболиста, не будь он немощно расслабленным и слегка сутулым — тонкие ноги, кажется, с трудом держат длинный его скелет. Лицо тоже расслабленное, тоже длинное и очень бледное, как у настоящего евангельского апостола, если не принимать во внимание некоторой наглости во взгляде и в изгибах губ, что, возможно, и не присуще евангельским апостолам. На нем черный свитер с высоким воротом и с не в меру короткими рукавами и мятые узкие серые брюки, тоже слишком короткие для его роста.
— Апостол Велчев... — произносит Драганов сухим, казенным голосом.
— Он и есть, — невозмутимо подтверждает посетитель.
— Скажи-ка, Апостол, до каких пор ты будешь прибавлять нам хлопот? — по-свойски спрашивает Драганов, неожиданно отказавшись от официального тона.
— А в чем дело? Опять что-нибудь случилось, товарищ майор? — с неподдельной наивностью и теплым участием спрашивает гость.
— А ты почем знаешь, что случилось?
— Но вы же говорите про хлопоты...
— Послушай, когда ты в последний раз видел Фантомаса?
Апостол, словно в глубоком раздумье, перемещает тяжесть своего скелета с левой ноги на правую и отвечает:
— Вчера.
— Не может быть.
— Тогда позавчера... Вчера или позавчера, во всяком случае, в «Ялте» он мелькнул перед глазами, но я не стал заходить — очень торопился.
— О, ты даже торопишься иной раз... И куда же ты так спешил?
— Хм... — посетитель снова задумывается и снова перемещает центр тяжести скелета, на сей раз с правой ноги на левую. — К Бояну шел. Обещал занести ему книжку.
— Спешное дело, ничего не скажешь, — кивает Драганов. — И в котором часу это было?
— Не могу точно сказать. Верно, около четырех.
— И с тех пор ты Фантомаса не видел?
— Нет.
— И даже не знаешь, вчера это было или позавчера?
— Да вы же понимаете, товарищ майор, при моем психическом состоянии... — страдальчески изрекает Апостол.
— Раз твое психическое состояние плохое, давай мы тебя полечим! — предлагает Драганов.
— Мерси... Знаю я ваше лечение.
— А где морфий? — вдруг резко спрашивает майор.
— Какой морфий? — долговязый вздрагивает.
— Тот самый, что Фантомас украл. При взломе аптеки!
— Какой аптеки? — На этот раз очередное вздрагивание Апостол явно симулирует.
— Пятьдесят ампул морфия! Пять-де-сят!.. — нажимает Драганов, не обращая внимания на искреннее удивление, написанное на вытянутой бледной физиономии.
— А при чем тут я, если Фантомас взломал аптеку?
— Фантомаса мы сцапали, а вот ампул пока не обнаружили! — уточняет Драганов. — Значит, он передал их кому-нибудь из вас. Кому? Вот на это ты и должен мне ответить.
— Ни сном ни духом, вины тут моей нет, уверяю вас, — все так же беспомощно бормочет парень.
— Ты ни сном ни духом не знаешь, что творит твой ближайший друг?
— Во всяком случае, аптеку я с ним не взламывал.
— И с морфием не имеешь ничего общего...
— Этого я не говорю, — бубнит Апостол, отводя взгляд. — И потом, морфием ли я травлю себя или чем-то другим, да и вообще травлю я себя или нет — кого это касается, скажите на милость! Если я в один прекрасный день пырну себя вот сюда кухонным ножом, — он шлепает себя по животу, — вы и тогда станете требовать от меня отчета? Где? На том свете?
— Мы не требуем от тебя отчета, пойми. Мы пытаемся тебя спасти.